— Ой, не хочу больше никаких тренировок!
— Это тренировка для ума, Джулиан, не для тела.
Его глаза были такими же темными, как и волосы; Джулиан Дельмонико унаследовал от отца и телосложение, и масть: копна черных кудряшек, тонкие черные брови и неимоверно длинные черные ресницы. Но самой яркой чертой в его внешности были глаза — зрачки цвета чая с молоком, обрамленные тонким черным ободком, делали взгляд пронзительным и неотразимым. Этот чрезвычайно привлекательный ребенок быстро понял, что его вид позволяет получить любое одобрение и помощь, не говоря уже о прощении за плохое поведение.
«Что ж, — подумала Прунелла Балдучи, — нам с его мамой придется привить этому неподатливому материалу скромность и деликатность, иначе он станет королем в школе Святого Бернарда для мальчиков и погубит себя. Он усвоил свой первый урок: мамочка больна, а он этого не видел. Теперь посмотрим, что может сделать воображение».
— А какое оно, воображение? — с любопытством спросил Джулиан.
— Какое захочешь. Узнаешь, когда найдешь. А пока не нашел, просто лежать в кровати без дела ужасно, верно? Словно в пустыне, сухой и песчаной. Стоит тебе найти воображение, и ты не будешь против лечь в кровать, даже если еще не устал.
— Я хочу узнать, какое оно.
— Воображение заставляет пустыню исчезнуть, превращая все вокруг в самые разные места. Возможно, на месте пустыни появится подводная лодка — это воображение. Завтра, — продолжала Прунелла, подогревая интерес мальчика, — мы с тобой начнем рассматривать книжки с множеством картинок и искать, где твоему воображению нравится прятаться. Смотреть книги — словно подбрасывать зимой поленья в костер: огонь разгорается все сильнее и ярче. Ты полюбишь книги, Джулиан.
«Поверить не могу, — думала Дездемона. — Она уже поймала его на крючок, а ведь еще даже не распаковала вещи».
Придя домой в шесть тридцать, Кармайн, получая любящий и благодарный поцелуй, услышал, как его старший сын уговаривал Прунеллу отвести его в кровать.
— Разве уже пора? — удивился Кармайн.
Вместо ответа женщина подвела мальчика к родителям для поцелуя на ночь, потом взяла его за руку и повела прочь, объясняя:
— Сначала прогулка по Ист-Серкл, чтобы сон подобрался к нам поближе. Нет, Джулиан. Чем больше ты будешь у меня клянчить, тем длиннее будет наша прогулка.
— Bay! — воскликнул Кармайн, следуя за женой на кухню. — Доктор Сантини говорил мне, что она ни перед чем не пасует. Джулиан уже поел?
— Да. Прунелла настояла на кормлении детей в шесть часов. У Алекса своя еда, а Джулиан поужинал мясом с овощами. По крайней мере в приготовлении еды я оказалась на уровне. Прунелла высоко оценила мою готовку. Я не перевариваю овощи и не даю Джулиану мяса с кровью. Она сказала, что мясо с кровью может лишить ребенка лучшего источника протеина.
— А как насчет нас?
— Мы будем ужинать в семь тридцать. К тому времени Джулиан уже должен спать. Я в это не верю, когда смотрю на него. Она заставила меня отправиться с ним на лодке, но мальчик не устал.
— Усталость обязательно придет. Что у нас на ужин?
— Фрикадельки, грибное ризотто. И салат.
— Прунелла захочет остаться навсегда. Я сегодня уже говорил, что люблю тебя?
Прекрасная улыбка осветила ее льдистые глаза.
— Ты говоришь каждый день, едва учуешь запах ужина. Я тоже тебя люблю. И спасибо, спасибо тебе за Прунеллу.
Дездемона занялась приготовлением своего «маринада», как она его называла, а Кармайн, поцеловав разрумянившуюся жену в щечку, выскользнул из кухни и направился в детскую.
Его младший сын спокойно спал в своей кроватке. Когда Кармайн наклонился поцеловать его, вдыхая неповторимый запах с любовью опекаемого младенца, две пухленькие ручки поднялись к его лицу и приоткрылись глазки, еще слишком сонные, чтобы распахнуться во всю ширь. Папа улыбнулся, и глаза закрылись, а руки безвольно упали. У обоих его сыновей были очень необычные глаза, причем у Александра Джеймса Дельмонико еще интереснее, чем у Джулиана: серебристо-серый зрачок с черной каймой делал взгляд пронзительным и даже выбивал из колеи. Глаза Алекса напоминали Кармайну глаза Кемаля Ататюрка. Нельзя сказать, что неприятное сравнение; Ататюрк считался основателем современной Турции; во время Первой мировой войны он разбил преобладающие численностью англо-французские войска на Галлипольском полуострове. Алексу не грозила нелегкая судьба этого человека, но все же… И здесь Дездемона, ну точно. Ее гипертрофированное чувство справедливости каким-то образом проявлялось в его сыновьях.
Потом он прошел обратно в небольшую гостиную, которая примыкала к кухне, чтобы пропустить стаканчик перед ужином и расслабиться. «На мне — благословение Божье», — уверился Кармайн, принимая от Дездемоны бокал.
Он больше не мог ждать. Didus ineptus с помощью отмычек проник в расположенные на втором этаже апартаменты Меланты Грин и привычно осмотрелся — он здесь уже был. Меланта была еще одной аккуратной и чистоплотной девушкой — как он ненавидел беспорядок! Она жила отдельно и полагала, что черный пояс по дзюдо защитит ее от всех неприятностей, поэтому, пока остальные девушки навешивали дополнительные замки, по-прежнему пользовалась только дверным засовом, открывающимся ключом. Это сработало бы, окажись грабитель новичком, но он-то хорошо разбирался в замках.
Сегодня все пройдет иначе. Кусок липкой ленты, чтобы заклеить рот, будет, но веревку заменят наручники и цепи. Довольно уместно, даже очень. Его первая чернокожая женщина и первый эксперимент с цепями, хотя эти цепи и отличаются от тех, в которые заковывали ее предков-рабов. Правда, не цвет кожи подтолкнул его взяться за цепи.
Так как в спальне не нашлось места, где разложить инструменты, Додо принес из гостиной складной карточный столик. Выложив на него все, что нужно, он положил под подушку пистолет двадцать второго калибра с глушителем и снова отправился в гостиную, взяв с собой клейкую ленту и наручники. Там мужчина начал неторопливое преображение из обычного парня в Didus ineptus: сложил одежду стопкой и положил ее на свои теннисные туфли, удалил с тела несколько накладок и после, с восхищением поглядывая на свое тело в большое зеркало, висящее на двери в спальню, нанес на себя грим, который в точности соответствовал цвету его кожи. Надев хирургические перчатки, он стер свои отпечатки со всех мест, до которых успел дотронуться.
Без четверти шесть он был полностью готов — черный капюшон наброшен на голову — и притаился за входной дверью. Додо знал, что эта девушка владеет навыками самообороны, поэтому важно было не дать ей шанс использовать вес его тела против него же. Она вошла без пяти минут шесть. Не прошло и нескольких секунд, а лента уже залепила ей рот и наручники защелкнулись на запястьях. После этого он ударил ее кулаком в челюсть. Колени девушки подогнулись. Он оттащил ее, находящуюся в полубессознательном состоянии, в туалет, стащил с нее трусы и усадил на унитаз. Он поневоле пришел в изумление, увидев, что эти трусики оказались кружевными и красного Цвета. Девушка застонала.
