— Лучше поздно, чем никогда. Извините за банальность. — Кармайн подошел к большому окну, выходящему на Спрус-стрит. — Сэр вы, случайно, не бодрствовали в прошлую среду примерно в половине одиннадцатого вечера?
— Наверное, — ответил озадаченный президент «джентльменского патруля». — Мы поужинали у меня, и я проводил Леони наверх, к ней в квартиру. Обычно она уходит к себе около десяти, так что я вернулся домой до десяти тридцати.
— Вы не слышали шум столкновения на перекрестке Спрус-стрит и Персимон-стрит?
— Не столкновения, капитан. Я слышал визг тормозов и чей-то крик. Это было именно в этот отрезок времени.
— Спасибо, — ответил Кармайн. Он выглядел довольным.
— Добрый день, фрау фон Фалендорф, — сказала Хелен в семь утра, в среду. — Нет, боюсь нет… Это несправедливо, мадам! Мы задействовали огромное количество людей на поиски вашего брата… Если бы вы сами могли это видеть, если бы вы или кто-нибудь из членов семьи приехал сюда… Нет, я не груба, я расстроена и возмущена, вы это понимаете? Хорошо! Сегодня в полночь по американскому восточному стандартному времени специальный агент ФБР Хантер Уайетт позвонит вам на домашний номер и продиктует название банка и номер счета, но прошу вас не перечислять деньги заранее! Ваша поспешность не повысит шансы на спасение… Специальный агент Хантер Уайетт также перешлет вам отчет о проделанной нами работе… Спасибо, мадам. До свидания.
Трубка со стуком упала на телефон.
— Сучка! — воскликнула Хелен. — Она смеет обвинять нас. Нас! Я бы с радостью ее прибила!
— У нее сильнейший стресс, Хелен, — попытался смягчить девушку Кармайн. — А у нас еще целых два дня на поиски… Точнее один день и несколько часов. Эти часовые пояса — настоящий геморрой.
Вошли Кори и Эйб.
— Кори? — спросил Кармайн.
— Ничего подозрительнее коровьих лепешек, но у нас еще остались непроверенными сараи, ангары и бункеры на Норс-рок. Мне говорили, У старого Рэя Ховарта есть бомбоубежище.
— Мы нашли уже несколько бомбоубежищ, — сказал Кармайн. — Я никогда не осознавал, насколько некоторые люди боятся ядерной войны и насколько плохо ее представляют. Позавчера я видел в одном бомбоубежище персидские ковры и кондиционер. Владельцу и в голову не пришло, что в случае такой войны электричества не будет. Он думает, что все будет отлично функционировать.
— Как мой чокнутый папаша, — сказала Делия. — Если на выборах победит Ричард Никсон, то он переселится в бомбоубежище. Он считает, что Никсон первым делом нажмет на кнопку.
Все закатили глаза, но время шуток прошло.
— Эйб? — спросил Кармайн.
— Я как раз должен проверить окрестности тюрьмы, — ответил тот. — Пока ничего.
— Ребята, Патрик нашел что-нибудь в «порше»?
— Ничего. Внутри машина такая чистая, словно только что из автосалона, — ответил Ник. — Немного гравия застряло в протекторе шин. Гравий не такой, который остается после поездки по нашим основным дорогам.
— Значит, они где-то съезжали с дороги, но где? В Холломене полно гравия, даже есть три карьера.
— Кто-то из полицейских их проверял, но я додумался взять найденный гравий для сравнения, — ответил Кори. — Пока я не вижу смысла посылать ребят обратно.
— Какого размера и цвета гравий, Кармайн? — спросил Эйб.
— Розовый гранит. Это не из наших карьеров. Больше похож на гравий из тех симпатичных двориков с каменными скульптурами. Имейте в виду, если увидите нечто подобное. Кстати, Джон Тэско, который проверял карьеры, рассказал мне, что там нет септических резервуаров для туалетов. Туалеты у них химические, поэтому не возвращайся туда, Кори. Обследуй еще не охваченную территорию.
* * *
Когда Эйб Голдберг, Лиам Коннор и Тони Черутти добрались до промышленной зоны западного Холломена, Эйб потратил битый час на повторный осмотр — не пропустили ли они какой-нибудь старый, засыпанный септический резервуар. Не пропустили. Лиам понимал, в каком направлении работает мысль начальника, и не жаловался на трату времени, но Тони — более молодой и неугомонный — постоянно ворчал, пока Лиам не заткнул его, с силой наступив на ногу.
Наконец они покинули промышленную зону и отправились на сравнительно пустующую территорию, которая пришла в упадок после Второй мировой войны вследствие возникшего намерения построить здесь тюрьму. Позже тюрьма появилась, однако для краткосрочного пребывания заключенных. В этой тюрьме отсутствовали условия для обеспечения строгого режима, поэтому особо неподатливых и опасных криминальных субъектов здесь не содержали. Время от времени в Хартфорде появлялись слухи о расширении тюрьмы Холломена, но этого не желал никто из местных жителей. Иметь под боком тюрьму даже временного заключения уже не сахар!
Территория ничем не напоминала зону военных действий, если только не говорить о ядерной войне; никаких разрушенных зданий, только гигантские груды щебенки, грунта и строительного мусора вокруг красного прямоугольного хребта тюрьмы.
— Здесь нам понадобится миниатюрный бульдозер с ножом, — сказал Лиам. — И ковш тоже. Если и есть что-то под одной из этих груд, мы ничего не сможем найти, не сдвинув их в сторону техникой.
— Хорошая идея, — ответил Эйб и почувствовал, что у него начинала кружиться голова. — Я сейчас свяжусь с капитаном, попрошу прислать миниатюрный бульдозер.
Тони Черутти взял с заднего сиденья автомобиля стопку свернутых листов.
— Это планы тюрьмы, датированные сорок восьмым годом, — объяснил он и развернул на капоте огромный лист бумаги.
— Ее тогда уже начали строить? — спросил Эйб. Как зачарованный он уставился на несколько пятиугольников, соединенных сетью переходов. — Отличный проект для создания модели из «Меккано». — Сыновья Эйба были просто помешаны на конструкторе «Меккано», и покупка новых деталей существенно облегчала его кошелек.
Из динамика переговорного устройства раздался пронзительный звук. Когда Эйб снова вернулся к просматриванию планов, он выглядел очень довольным.
— Где-то через час у нас будет миниатюрный бульдозер с ножом, ковшом, рыхлителем. А пока пошли смотреть. Лиам, ты обходишь тюрьму с востока. Тони, смотришь перед центральной частью. Я иду на запад.
— Давно пора! — засмеялся Тони.
Лиам и Тони уже ушли, а Эйб задержался над планом западной части, по-прежнему испытывая сильное головокружение. Он не понимал, почему с ним такое случается, но уже знал, что это не просто так. И тут резкая головная боль заставила Эйба упасть на колени.
Две стены были исписаны, Курт перешел к третьей. Он уже исписал до основания десять карандашей, но последние пять — самые длинные — он умышленно оставил на потом. Во рту совершенно пересохло, в ушах стоял постоянный звон, но возбуждение, вызванное желанием запечатлеть труд его жизни на стенах собственной гробницы, не уходило. В египетских гробницах изображено обыденное, ленивое существование их хозяев вперемешку с локальными битвами. Его гробница отразит жизнь, наполненную торжеством разума.
