Хранитель побрел вниз по склону холма, спотыкаясь об останки, которыми тот был усеян. В глаза ему бросилась чья-то отрубленная голова, лежавшая в выемке так, словно росла в ней; остекленевшие глаза невидяще уставились на него, а губы разошлись в зловещей мертвой ухмылке, обнажая окровавленные зубы. Рауль засмеялся нервическим, припадочным смехом. Кто-то схватил его за руку и потащил за собой; перед ним замаячило лицо Жильбера Дюфаи.
– Рауль! Рауль! Прекрати, ради Бога!
– Но я ведь знаю его! – возразил Рауль. Он ткнул дрожащим пальцем в сторону жуткой головы. – Говорю тебе, я знаю его, а теперь он лежит там. Смотри, это же Ив де Бельмонт!
Жильбер встряхнул молодого человека.
– Прекрати! Прекрати, идиот! Идем отсюда! – И он силой потащил друга вниз по склону.
Лучники выдвинулись вперед, и стрелы, вновь взмыв в воздух, отвесно обрушились на танов. Дневной свет померк, сгущались сумерки, поэтому раскрашенные щиты превратились в темные пятна, преграждавшие путь к врагу. Из двадцати тысяч человек, которых привел с собой на битву Гарольд, осталась жалкая горстка. Ополчение было вырублено едва ли не подчистую; более половины танов уже простерлись на земле, раненые, мертвые или умирающие; вокруг штандартов остатки войска саксов приняли последний бой.
Но в конце концов стену саксонских щитов прорвала не нормандская кавалерия, а одна-единственная случайная стрела. Крик горя и отчаяния прокатился по рядам саксов: король Гарольд упал мертвый у основания своего штандарта.
Воины опускались на колени рядом с его телом, горестно окликая своего вожака по имени. Но он был уже мертв; смерть наступила мгновенно. Стрела, скользнувшая в темноте, пробила ему глаз и вошла в мозг. Его подняли на руки; саксы не могли поверить в то, что он мертв. Кто-то, вытащив стрелу, попытался остановить кровь; Гарольда гладили по холодеющим рукам, умоляя заговорить. И все это время с неба смертельным дождем продолжали падать стрелы.
– Он мертв. – Один из хускарлов отпустил безвольную руку, которую сжимал в ладонях. – Мертв, и битва проиграна!
– Нет, нет! – Эльфвиг, дядя эрла, обхватил тело Гарольда обеими руками. – Он не мог умереть! Только не сейчас, когда конец уже так близок! Гарольд, не молчи! Говори, заклинаю тебя! Не для того ты прожил весь этот день, чтобы умереть вот так! Неужели все было напрасно? Увы мне, увы! – Он, выпустив тело из рук, вскочил на ноги. – Все кончено! Король, ради которого мы сражались и погибали, мертв, и у нас не осталось другой надежды, кроме как сражаться до конца! Кого мы теперь охраняем? Никого, потому что Гарольд погиб! – Эльфвиг шагнул вперед, пошатнулся и наверняка бы упал, потому что был тяжело ранен, если бы его не подхватил оказавшийся рядом тан.
Наступавшие снизу нормандцы увидели, как ряды саксов у них над головой дрогнули; лучники отошли назад, и началась последняя атака. Гийом Мулен-ля-Марш, выкрикивая свой боевой клич, повел отряд рыцарей прямо на саксонские щиты со свирепой яростью, которая позволила им прорваться сквозь строй врагов к древкам штандартов.
А саксы уже разбегались с вершины холма. Лорд Мулен перерубил древки, они упали, и восторженный рев прокатился по рядам нормандцев. Золотистый стяг Гарольда лежал на земле, быстро набухая кровью и грязью; двое рыцарей, охваченные безумной яростью, не уступавшей бешенству их лорда, принялись рубить мечами бездыханное тело эрла.
Остатки саксонского войска спасались бегством, направившись на север, к густым лесам, начинавшимся сразу же за холмом. Его склон был не пологим, а обрывистым, и у подножия притаился глубокий овраг. Таны стремительно сбега́ли вниз, цепляясь за траву; нормандская же кавалерия, с разбегу перескочив бруствер, устремилась за ними в погоню, не разглядев в сумерках подстерегавшую их опасность. Края предательского оврага осы́пались под весом лошадей и всадников, и они кубарем покатились на самое дно, где саксы, остановившись и собравшись с силами в последний раз, в краткой стычке зарубили всех до единого. Затем, не дожидаясь, пока к врагу подоспеют подкрепления, они растворились в темноте, и густые леса поглотили их, скрыв от посторонних глаз.
Глава 5
Шум скоротечной схватки у подножия холма достиг ушей тех, кто стоял наверху, и вселил неподдельную тревогу, по крайней мере, в одного из них. Граф Евстахий Альс Гренон, решив, что это подошли ополченцы Эдвина и Моркара, верхом подъехал к герцогу бледный от страха и, схватив под уздцы его коня, настоятельно посоветовал Вильгельму укрыться в безопасном месте.
Но герцог стряхнул его руку и, окинув графа полным невыразимого презрения взглядом, приказал разбить свой шатер на том самом месте, где весь день реял штандарт Гарольда.
– Расчистите мне место, – распорядился он. – Я проведу ночь здесь.
Слуги уже принялись за дело, когда к ним, кипя от негодования, подъехал лорд Лонгевилль.
– Монсеньор, что это вы затеяли? – спросил он. – Неужели вы не придумали ничего лучше, чем остановиться на этом кладбище? Вам следует расположиться на ночь где-нибудь в другом месте, под охраной тысячи или двух солдат, потому что мы не знаем, какие еще опасности могут подстерегать нас. Кроме того, здесь, среди павших, лежит много саксов, истекающих кровью, но еще живых, и они с радостью отдадут свою жизнь за возможность убить вас. Уйдемте отсюда, сеньор!
– Ты что, боишься, Вальтер? Я – нет, – холодно ответил герцог. – Можешь присоединиться к Альс Гренону, если тебе страшно. – Окинув взглядом поле брани, он гневно добавил: – Скажи командирам, пусть следят за своими людьми. Я не потерплю мародерства. Каждая сторона должна похоронить своих павших, но ты найдешь тело эрла Гарольда и со всеми почестями доставишь к моему шатру. Рауль, ты мне нужен.
Прошел еще целый час, прежде чем Рауль освободился вновь. Сняв доспехи, он смыл с себя пот и кровь. Его оруженосец, ретивый молодой парнишка, буквально обожающий хозяина, принес ему воды, чистую шерстяную тунику и длинную алую мантию.
Затягивая пояс, Рауль кивнул на груду грязной одежды, лежавшую в углу палатки, и коротко распорядился:
– Сожги ее. Хауберк тоже выброси; он пробит на плече. Ты почистил мой шлем?
Оруженосец без слов протянул ему шлем и меч, уже начищенные до блеска.
– Молодец. Застегни на мне перевязь. – Рауль встал и накинул себе на плечи мантию, скрепив ее застежкой на груди, пока оруженосец опустился на колени, поправляя меч на его поясе.
Герцог ужинал в компании своих братьев и графов Евстахия, Алена и Хайме. Шатер освещали свечи, а к столу подавали такие блюда, словно герцог находился в одном из своих дворцов. Войдя сюда, невозможно было представить, что вокруг лежат груды мертвых или умирающих людей на изрытой и залитой кровью земле. Герцог, усталость которого выдавала лишь его немногословность да скорбная складка меж бровей, ел и пил мало, зато благородные графы, уловив ароматы специй, которыми были щедро сдобрены кушанья, жадно причмокивали губами, стараясь хотя бы за пиршеством позабыть о тяготах минувшего дня.
