– Я не знаю, – неохотно ответил Эдгар. – То есть до конца не уверен. Ходили слухи, будто король собирался сделать герцога Вильгельма своим наследником. Здесь в это верят все. Но, когда Эдуард послал за Этелингом в Венгрию, я решил, что всем хитроумным планам пришел конец, поскольку Этелинг был законным сыном Эдмунда Железнобокого
[54] и единственным наследником английского престола.
– Да, но он умер. Саксы не пожелали признать его. Он был для нас таким же чужим, как и сам Исповедник! Однако, естественно, нашлись и те, кто готов был поддержать Этелинга из-за кровного родства. Хвала Господу, он скончался, а что до сына, маленького Этелинга Эдгара, то он еще ребенок, и на него можно не обращать внимания. Насколько я понимаю, с этой стороны Гарольду ничего не грозит. Он уже обладает всей полнотой власти, Эдгар: тебе следует знать об этом. Полагаю, он должен подозревать нормандского герцога, но за ним стоит вся Англия. Долгие годы он работал не покладая рук, чтобы обезопасить себя. И теперь, если ему удастся избавиться от Тостига, то дело будет сделано. Гирт и Леофвин оба верны ему, а им принадлежит вся южная часть страны. – Эльфрик вдруг умолк. – Почему ты так смотришь на меня? Или ты уже не сторонник Гарольда?
Эдгар вскочил на ноги.
– Что ты такое говоришь?
Эльфрик подлил себе в кубок вина.
– Прости меня. Ты изменился так сильно, что я не мог не спросить.
Эдгар, открыв рот, изумленно уставился на него.
– Изменился? Я? И как же это я изменился?
– Ну… – Эльфрик сделал глоток и принялся крутить в руках кубок. – Откровенно говоря, ты стал очень похожим на нормандца, – прямо заявил он.
Эдгар замер словно статуя.
– На нормандца? На… нормандца? Я?
– Ты прожил здесь столько лет, что этого просто не могло не произойти, – извиняющимся тоном пояснил Эльфрик.
Эдгар даже всплеснул руками от возмущения.
– Господи милосердный! Ты только взгляни на мою бороду или на мою короткую тунику, над которой они здесь потешаются! Неужели я действительно кажусь тебе похожим на нормандца?
Эльфрик несколько мгновений сосредоточенно разглядывал его из-под нахмуренных бровей.
– Дело не в том, как ты выглядишь или одеваешься, – медленно проговорил он. – Просто когда ты говоришь, то используешь нормандские выражения; хлопаешь в ладоши, чтобы кликнуть пажа, одетого в королевские цвета; и считаешь золотые кубки и мясо со специями самыми обыденными вещами, недостойными упоминания, – все это и позволяет мне говорить, что я вижу в тебе нормандца.
Эдгар подошел к столу и, накрыв ладонью руку Эльфрика, крепко сжал ее.
– Ты ошибаешься. Душой и телом я – сакс. Tout diz, tout diz!
[55]
Эльфрик слабо улыбнулся.
– Правда? А разве эти слова – саксонские? – Спросил он. Но потом, видя, что на лице Эдгара отразилось недоумение, добавил: – Ты уже сам не замечаешь, когда переходишь на нормандский язык, настолько к нему привык.
Покраснев, Эдгар сдавленным голосом пробормотал:
– Даже если я случайно оговорился, это совершенно не важно. А слова те означают «всегда».
Эльфрик рассмеялся.
– Тогда отпусти мою руку, пожалуйста. Или ты хочешь переломать мне кости для того, чтобы доказать, что ты – все еще сакс?
Эдгар разжал руку, но слова Эльфрика, похоже, жгли ему душу.
– Когда ты увидишь Вульнота Годвинсона, то поймешь, что это совсем не я стал похожим на нормандца, – сказал он.
– Я видел внизу Хакона. А где был Вульнот?
– Его здесь нет. Герцог подарил ему дом в Румаре. Он теперь живет там вместе со своими домочадцами и возлюбленной. Кажется, Вульнот получил его в lieslode. – Спохватившись, Эдгар поправился: – Пожизненное владение имуществом, я имею в виду.
– Пожизненное! Впрочем, не беда. Гарольду не нужны его братья в Англии. Пусть Вульнот достанется Нормандии; вреда от того не будет. – Эльфрик встал и потянулся. – Не нравятся мне эти нормандцы. Смуглые, темноволосые, да еще и склонные к похвальбе. Кто тот громогласный мужчина, что вышел вместе с герцогом, а потом вернулся с таким видом, словно он здесь – самый главный? Тот, что ткнул тебе пальцем под ребра и отпустил какую-то шуточку, оказавшуюся недоступной моему пониманию?
– Сам сенешаль, Фитц-Осберн, – ответил Эдгар. – Разве я тебя с ним не знакомил?
– Нет, и у меня не возникает никакого желания пожимать ему руку, – зевая, заявил Эльфрик. – Он – живой портрет одного нормандского любимчика Исповедника. Тот тоже носил малиновые цвета, чтобы ослеплять, драгоценности – чтобы зажмуриваться, и вышагивал с важным видом, как павлин.
Эдгар уже открыл было рот, желая возразить, но тут же закрыл его снова и поджал губы. Не замечая враждебного молчания своего друга, Эльфрик продолжал:
– Я ненавижу мужчин, которые носят шелка, словно куртизанки.
– Ты судишь слишком поспешно, – наконец обрел дар речи Эдгар. – У Фитц-Осберна благородная душа. – Заметив, что Эльфрик скептически улыбается, сакс добавил: – Он – мой друг.
– В таком случае, я прошу прощения. Такое впечатление, что у тебя много друзей здесь, в Руане.
– Но, к большому несчастью, ни один из них тебе не понравился, – заметил Эдгар.
Эльфрик метнул на собеседника острый взгляд и обнаружил, что Эдгар холодно смотрит на него.
– Я не хотел обидеть тебя, – повинился он. – Должно быть, ты привык к этим странным людям и уже не замечаешь их недостатков, бросающихся в глаза мне.
– Я прекрасно вижу их недостатки, – отозвался Эдгар. – Впервые попав сюда, испытывал те же чувства, что и ты сейчас. Но они отнеслись ко мне с величайшей добротой, и забыть это мне нелегко. – Он взглянул на подсвечники, стоявшие на столе. – Свечи почти догорели; наверняка уже поздно. Если мы хотим завтра отправиться в Э, то нам нужно выспаться. – Взяв в одну руку тяжелый подсвечник, Эдгар другой подхватил Эльфрика под локоть. – Я провожу тебя в твою спальню, – сказал он, стараясь ничем не выдать охватившую его скованность. – А завтра мы поскачем верхом вместе, бок о бок, как когда-то в детстве. Помнишь, как мы взяли луки и застрелили оленя с десятью отростками на рогах в угодьях Эдрика Диджера и как нам досталось за это на орехи?
– Еще бы я не помнил бы этого! – отозвался Эльфрик, улыбаясь воспоминаниям детства. – В тот день нам просто дьявольски не повезло, что Эдрик попался на пути. Но как же давно это было! Эдрик пал в Уэльских войнах, да упокоит Господь его душу. Сегодня на тех землях правит сын его брата.
