– Мисс Тавернер предубеждена против ароматизированных смесей, – отозвался граф. – Так что можете смело пользоваться этим сортом.
– Что ж, в таком случае, я рад, – сказал Перегрин. – Знаете, а ведь у меня дома хранится целый ее кувшинчик, и мне будет жаль, если он пропадет зря.
– Естественно. Я надеюсь, вы храните его в теплом месте?
– О, в своей гардеробной! Вообще-то у меня мало нюхательных смесей, и потому нет отдельной комнаты для их хранения, как у вас. Я покупаю смесь по мере надобности и стараюсь держать ее под рукой, только и всего.
Граф отпустил какое-то ничего не значащее замечание и вскоре покинул комнату, отправившись на поиски Джудит. В конце концов он обнаружил ее в библиотеке, где она перебирала тома на полках. Девушка оглянулась, когда он вошел, слегка зарделась, но спокойно заметила:
– У вас превосходная библиотека: здесь, пожалуй, не меньше нескольких тысяч книг. Увы, мы в Беверли не можем похвастать подобным изобилием. Должно быть, это большое удовольствие – иметь столь богатую библиотеку.
– Моя библиотека чувствует себя польщенной, мисс Тавернер, – только и ответил он.
Джудит не могла не заметить серьезности его тона и выражения лица. Он выглядел суровым и даже неумолимым, в голосе чувствовалась ледяная сдержанность, разительно отличавшаяся от его открытой и непринужденной манеры поведения, к которой она уже начала привыкать. Поколебавшись, девушка развернулась к нему и с подкупающей откровенностью заявила:
– Боюсь, имело место недоразумение. Я дала недопустимую волю своим фантазиям, что вы, наверное, слышали и сами, давеча войдя в салон.
Он ответил не сразу, а когда заговорил, голос его прозвучал сухо и отчужденно.
– Думаю, мисс Тавернер, будет лучше, если вы не станете более никому говорить, будто полагаете, что недомогание Перегрина вызвано действием яда.
Она покраснела еще сильнее и потупилась.
– Я вела себя очень глупо. Не представляю, что на меня нашло, если мне в голову пришло столь абсурдное предположение! Но я очень беспокоюсь о Перри. Эта несостоявшаяся – слава богу! – дуэль произвела на меня столь сильное впечатление, что с тех пор я не нахожу себе места. Она представляется мне беспричинной и бессмысленной! Вы должны знать: на Перри еще и напали на обратном пути из Сент-Олбанса, когда он возвращался домой, уцелел он только чудом. Меня все время гложет страх, что ему грозит какая-то опасность. И недомогание стало последней каплей, переполнив чашу моих подозрений, поэтому я, не задумываясь о последствиях, выпалила первое пришедшее мне в голову. Я ошиблась, поступила крайне глупо и признаю это.
Граф подошел к ней.
– Вы беспокоитесь о Перегрине? Совершенно напрасно, уверяю вас.
– Я ничего не могу с собой поделать. Если бы я думала, что в моих подозрениях есть хоть капля правды, то наверняка бы сошла с ума от ужаса.
– В таком случае, – решительно провозгласил его светлость, – очень хорошо, что в них нет ни капли правды. Я не сомневаюсь – Перегрин скоро выздоровеет. Что же до его нелепой дуэли и нападения на Финчли-Коммон, то подобные вещи могут случиться с каждым. Настоятельно советую вам раз и навсегда выбросить подозрения из головы.
– Мой кузен относится к ним не столь легкомысленно, – негромко сказала Джудит.
И тут же заметила, как лицо графа ожесточилось.
– Вы обсуждали эти происшествия с мистером Бернардом Тавернером? – резко спросил он.
– Да, конечно. А почему я не должна была этого делать?
– Я мог бы назвать вам сразу несколько веских причин. Но буду чрезвычайно вам обязан, мисс Тавернер, если вы вспомните о том, что, какие бы отношения ни связывали вас с этим джентльменом, вашим опекуном остаюсь я, а не он.
– Я помню об этом.
– Прошу прощения, мисс Тавернер, однако вы забываете об этом всякий раз, когда удостаиваете его своим доверием, которого он решительно не заслуживает.
Она взглянула на графа, и он увидел, что в глазах девушки разгораются искорки гнева.
– Вам не кажется, что это мелко, лорд Уорт?
Язвительная усмешка скользнула по его губам.
– Понимаю. Вы полагаете, я ревную, не так ли? Моя славная девочка, ваши победы ударили вам в голову. Вы не единственная смазливая красотка, которую мне доводилось целовать!
Грудь ее бурно вздымалась.
– Вы невыносимы! – завила Джудит. – Я не сделала ничего, чтобы заслужить подобное оскорбление с вашей стороны.
– Если уж говорить об оскорблениях, – мрачно заметил граф, – то из этой схватки вам не выйти победительницей. Оскорбление, которое, по вашим словам, заключается в моем намеке, что я не являюсь очередным претендентом на вашу руку, вряд ли может сравниться с предположением, будто я способен на ревность к такому субъекту, как мистер Бернард Тавернер.
– Я счастлива сознавать, что вы не являетесь моим поклонником! – вспылила Джудит. – Не представляю себе ничего более отвратительного!
– Иногда мне кажется, – сдержанно заявил граф, – будь я склонен к экзальтированным преувеличениям, то мог бы сказать нечто подобное. И не надо бросать на меня гневные взгляды: такие штучки на меня не действуют. Дома вы можете давать волю своему раздражению, но во мне оно пробуждает лишь неодолимое желание хорошенько вас отшлепать. Именно это я и сделаю, мисс Тавернер, если когда-либо женюсь на вас.
Мисс Тавернер едва не поперхнулась от возмущения.
– Если вы когда-либо… О, если бы я была мужчиной!
– Более глупого замечания я от вас еще не слышал, – любезно сообщил Джудит его светлость. – Будь вы мужчиной, этот разговор попросту не состоялся бы.
Мисс Тавернер, не в силах подобрать слова для достойного ответа, резко развернулась на каблуках и принялась ходить по комнате, что куда яснее любых слов говорило о том возбуждении, в котором она пребывала.
Граф же небрежно привалился плечом к полке, скрестив руки на груди и наблюдая за ее перемещениями. Пока он смотрел на нее, гнев в его собственных глазах угас, плотно сжатые губы расслабились и на лице его проступило выражение веселого изумления. По прошествии нескольких минут он заговорил в свойственной ему невозмутимой манере:
– Не стоит метаться по комнате, мисс Тавернер. Вы, спору нет, выглядите великолепно, однако лишь напрасно тратите силы. Я готов извиниться за свои слова.
Девушка остановилась рядом со стулом и обеими руками вцепилась в его спинку.
– Ваше поведение, ваши манеры…
– Отвратительны, – подсказал он. – Хотя нет, прошу прощения, кажется, вы использовали словечко «невыносимы». Приношу вам свои извинения.
– Ваша манера отзываться о джентльмене, который приходится мне кузеном…
– Которого, с вашего позволения, мы не будем поминать всуе.
