– Так, значит, ты и Джош?
По ее физиономии расплылась ухмылка Чеширского Кота.
– Нет.
– Нет? Значит, это неправда? Он тебя не целовал?
– Нет, – повторила я.
Она облегченно вздохнула:
– Хорошо. А то ведь мы с ним уже несколько месяцев… Ну, ты понимаешь. Я бы не хотела, чтобы ты подбирала за мной объедки.
– Нет – значит нет. Я не намерена обсуждать с тобой свою личную жизнь. Не хотелось бы тебе это говорить, Эштон, – сказала я, дописывая историю болезни, и, захлопнув тетрадь, подняла глаза, – но объедки – это ты сама. Ты и все другие медсестры в этом городе, которые спали с Джошем Эйвери.
Эштон фыркнула и поджала губы. Ее пухлые щеки залились краской.
– Сожалею, если он тебе нравится. Джош есть Джош. У него харизма от природы, и кажется, что он со всеми флиртует. Но на самом деле он встречается со мной с тех пор, как сюда приехал. Так что не будь ревнивой сучкой.
Я сощурилась:
– Ты забываешься, Эштон. Мы на работе.
– Я выше тебя по должности.
– Это не дает тебе права называть меня сучкой.
Двери отделения распахнулись со свистом, и выражение ее лица изменилось.
– Джош! – воскликнула она и, возбужденно оскалившись, качнулась на каблуках.
– Привет, Эштон, – ответил он и улыбнулся мне: – Ты готова?
– Да, только вот заполню последнюю карту. – Я достала большую коричневую папку.
– Хм… – произнесла Эштон, теребя волосы. – А что происходит?
Джош нисколько не смутился:
– Мы с Эйвери едем ужинать.
Эштон захлопала глазами, ее лицо вытянулось.
– То есть как? Какого черта? Ты ведь в прошлый раз собирался провести вечер со мной!
Он вздохнул:
– Это ты собиралась, а я сказал «нет».
– Ты ничего не говорил мне об Эйвери, – захныкала она.
– Боже мой! Ну прямо мыльная опера «Дни нашей жизни»! – Я закрыла папку и посмотрела на Джоша: – Поехали?
Он повел меня к дверям раздевалки. Я заскочила туда забрать сумочку и вымыть руки, а выйдя, опять увидела Эштон: она стояла перед Джошем, и глаза у нее были на мокром месте.
– Карисса, уж не знаю, как сказать еще яснее. Я четыре месяца говорю тебе одно и то же.
– Что говоришь? Я не понимаю!
– Это случилось один раз. И если б я знал, как ты все воспримешь, ничего бы не было вообще. Пойми же наконец: я не хочу поддерживать с тобой отношения. Пожалуйста, оставь меня в покое.
Эштон надулась от негодования. Губы у нее задрожали. Напоследок она метнула в меня злобный взгляд и ушла, громко топая.
Джош приподнял брови, а потом сложил губы буквой «О» и выдохнул:
– Трудный случай…
– Кажется, ты разбил ей сердце.
– Прежде чем войти в ее квартиру – кстати, там грязно и пахнет баклажанной икрой, – я сказал ей, что отношения мне не нужны. Она сказала, ей тоже.
– Последовательностью Эштон никогда не грешила.
– А ты последовательна. Разумна и знаешь себе цену, не вешаешься на всех подряд… Мне это нравится в тебе.
Я усмехнулась:
– Звучит ужасно скучно.
– Нисколько не скучно, – ответил он, открывая передо мной дверцу машины.
* * *
Мы подъехали к многоквартирному дому в каких-нибудь трех кварталах от моего. Когда Джош выключил двигатель, я взялась за ручку, но, прежде чем выйти, задумалась.
– Ты здесь живешь?
– Да. Мне нужно взять кошелек. Я его второпях забыл. – Улыбка, которой он меня ослепил, наверняка была самой обворожительной в его арсенале. Он вылез, обошел машину и открыл мою дверцу: – Можешь не входить, если не хочешь.
– А у тебя тоже пахнет баклажанной икрой?
Джош рассмеялся:
– Нет.
Он взял мою руку и неохотно отпустил ее только на крыльце. Но не успел он вставить ключ в дверь подъезда, как та распахнулась сама.
– Ой! – воскликнула какая-то девушка: чуть моложе меня, с пучком волос мышиного цвета и в толстых очках.
– Мы вовремя! – сказал Джош.
– Кто это? – спросила она, делая шаг в сторону, чтобы мы смогли пройти.
– Это, – Джош с гордостью показал на меня, – Эйвери Джейкобс.
Девушка поправила очки:
– Медсестра?
Джош усмехнулся и на секунду опустил глаза:
– Да, Синда, она медсестра.
– Приятно познакомиться, – кивнула Синда. – Джош, твоего мохнатого малыша я навещала три раза. Он погулял, поиграл, и – сожалею, что вынуждена об этом сообщить, – его вырвало у тебя на кухне.
– Чем ты его накормила? – Джош скорчил рожу.
– Поделилась с ним мясом по-луизиански.
– Синда, я же тебе говорил, что он этого не переваривает!
Она подавила смешок:
– Но ему так нравится! Ты бы видел! Кухню я помыла с хлоркой и проветрила. Посуду помыла тоже, а то…
Джош скривился:
– Нет у меня никакой посуды!
Синда задумалась:
– Значит, я вымыла посуду у кого-то другого. Вы у меня все смешались. Ну ладно, я побежала на работу.
– По-прежнему сидишь с близнецами Рэмзи?
– Как видишь, они меня еще не убили.
Она вышла. Закрыв за ней дверь, Джош снова взял меня за руку. Мы прошли два лестничных марша и остановились перед второй квартирой слева.
– Здесь живу я, – он взялся за дверную ручку, – а здесь, напротив, Синда. Если она дома, я понимаю это по детским крикам.
– У нее дети? – насторожилась я.
Джош усмехнулся:
– Нет, Синда профессиональная няня, и у нее всегда полно работы. К ней постоянно приводят детей. Даже на ночь. Зарабатывает будь здоров. – Он открыл дверь своей квартиры. – Мне она тоже помогает, поскольку я подолгу не бываю дома, а у меня щенок. Наверное, мне не стоило его брать, но Куинн отказался, и я решил побыть добрым самаритянином…
Джош замолчал, и мы вошли в квартиру. Она оказалась такой же пустой, как моя. Вся меблировка гостиной состояла из паршивенького дивана, кресла и шкафчика. Я потянула носом воздух: пахло не рвотой и не баклажанами, а средством для мытья полов, мятой и одеколоном Джоша.
– Давно ты здесь живешь?
– Нет. Пару месяцев. Подыскал жилье наскоро, чтобы больше не мотаться по впискам, случайным знакомым.
– А почему тебе приходилось мотаться по впискам?
