– Да все со мной нормально, черт возьми! – Я отмахнулся от Куинна и выпрямился. – Просто устал.
– Эйвери всю ночь не давала спать? – ухмыльнулся он.
Я расправил плечи. Мы с Куинном частенько болтали о женщинах, но когда речь шла об Эйвери, шутки казались неуместными.
– Она не из таких, – отрезал я и, стащив с себя мокрую рубашку, бросил ее на виниловое сиденье в машине «скорой помощи».
Порывшись в своей спортивной сумке, я выудил оттуда запасную футболку.
– Она тебя отшила?
Я сердито посмотрел на приятеля, натянул одежду и, отвернувшись, направился к задним дверям машины.
– Я даже не пытался.
Не успев произнести эти слова, я о них уже пожалел.
– Сочувствую, – сказал Куинн, хотя на самом деле нисколько мне не сочувствовал. – Ты что, отрастил себе матку?
Я остановился и повернулся к нему лицом. Его физиономия чуть не ткнулась мне в грудь. Куинн нормального роста, но я как минимум на полфута выше.
– Просто если она у тебя появилась, тогда покажи. Не будь жадиной-говядиной.
Я покачал головой и, толкнув напарника плечом, прошел на место водителя. Куинн снаружи захлопнул задние двери и трусцой подбежал к переднему пассажирскому сиденью. Усевшись, он откинулся и низко надвинул кепку на лоб. Я повернул ключ в замке зажигания, машина зарычала.
– А ты, я смотрю, полон впечатлений от встречи с Деб, – сказал я, выруливая на дорогу.
– У нее язык как у матроса, только… у этого матроса есть титьки и все остальное.
Я тряхнул головой и усмехнулся:
– Ну, знаешь ли, женщины иногда тоже бывают моряками.
– Как думаешь, она наденет для меня сексуальный матросский костюмчик?
– Деб? Она наденет для тебя даже штаны из болоньи, если тебе это покажется прикольным.
– Ты прав. – Куинн задумчиво поглядел в окно. – Она идеальная.
* * *
Работа высосала из меня все соки, но, оказавшись возле дома Эйвери, я снова взбодрился. Она всегда так на меня действовала. Я привез ее из больницы всего час назад, в грязной униформе и с растрепавшимся пучком на голове. Она исчезла за дверью спальни и появилась оттуда в летящем сиреневом платье с открытыми плечами, длиной чуть выше колена. Я сразу почувствовал себя неловко в джинсах и серой рубашке поло.
– Какие у нас на сегодня планы?
– Конечно, трудно изобрести что-то, что затмит пикник на автосвалке и допрос в моей квартире, но, по-моему, я нашел одну вещь, которая может тебе понравиться. Вот, держи.
Я разжал потную ладонь и, молясь, чтобы Эйвери не расхохоталась мне в лицо, протянул ей маленькую коробочку из синего бархата. Она взяла ее в свои изящные пальчики, нахмурилась и насмешливо, с ямочками на щеках, сказала:
– Надеюсь, это не предложение руки и сердца. Потому что для поездки в Вегас у меня чемоданы не собраны.
– Пока нет, – ответил я и, не успев вовремя остановиться, добавил: – Да и вообще нет.
«Господи! – подумал я. – Что за бред я несу! Будто снимаюсь в фильме „Изгоняющий дьявола“».
Эйвери посмотрела на меня удивленно. Я инстинктивно выставил вперед руку, словно защищаясь от возможного удара в пах, и простонал:
– Я ничего такого не хотел сказать. Просто уже открой наконец эту чертову штуковину.
Подавив смешок, Эйвери подняла крышку квадратной коробочки, взяла с атласной подкладки тонкую шариковую цепочку и с прищуром на нее посмотрела. Перед сияющими зелеными глазами покачивалась та самая пенсовая монетка, которую я подобрал у себя в машине в тот вечер. Было видно, что Эйвери теряется в догадках и ждет объяснений.
– Это на удачу. Счастливая монетка. Я нашел ее перед аварией.
Она выгнула брови:
– Видимо, удачу мы понимаем по-разному.
Я взял у нее из рук цепочку и раскрыл застежку:
– Ты стоишь здесь целая, верно?
Она повернулась ко мне спиной и подняла длинные волосы. Кожа на ее шее была безупречно белой и мягкой.
– И я стою рядом. – Опустив монетку ей на грудь, я принялся возиться с замочком.
Мои пальцы оказались недостаточно тонкими и ловкими, чтобы его застегнуть. Воспользовавшись этим, я наклонился, вдохнул медовый запах волос Эйвери и прошептал:
– Мне кажется, я счастливейший человек на земле.
Ее плечи слегка вздрогнули. С третьей попытки застежка все-таки замкнулась, и волосы снова упали, накрыв мои пальцы. Я еле сдержал желание провести ладонью по их нежному шелку.
Эйвери повернулась ко мне и взяла монетку в руки:
– Очень трогательно, Джош. Правда.
Я скривился, заподозрив, что она иронизирует:
– Ты уже говорила нечто подобное.
– Но я действительно так думаю.
Я пожал плечами. Кажется, я выставил себя в нелепом виде.
– Цветы умирают, а смерть мы и так слишком часто видим на работе. Я подумал, что эта монетка, может, поможет тебе, когда меня нет рядом, когда я не могу вытащить тебя из-под обломков.
Она мягко усмехнулась. Я поддел пальцем ее подбородок и приподнял его, чтобы наши взгляды встретились.
– За этот пенсовик я хочу узнать твои мысли.
Эйвери прикусила нижнюю губу:
– Ты меня… удивил. С виду ты таким не кажешься.
– Каким? – спросил я, стараясь заглушить ревность.
Я знал, какого она была мнения обо мне и кто ей нравился до меня.
– Ну… – Она взяла монетку и, нахмурив брови, заглянула в дырочку, просверленную посередине. – Не думала, что ты мастер на все руки. Чем еще ты увлекаешься? Вклеиваешь в альбом вырезки из газет или рисуешь на стенах облачка?
* * *
Я вцепился в руль до боли в пальцах. Еще никогда я так не суетился ради того, чтобы произвести впечатление на женщину. Улучив удобный момент и взглянув на Эйвери, я немного успокоился. Она рассеянно теребила монетку.
– Ты как будто нервничаешь, – заметил я, сбавляя скорость перед поворотом с Мильтон-авеню на Бродбек-стрит.
– Может быть, – призналась Эйвери.
Я приосанился.
– Да я не к тому, – вздохнула она, закатывая глаза для большей выразительности.
– Чему – тому?
– Я просто… понимаю, как ты обычно общаешься с женщинами. Вижу, как они на тебя смотрят, и… догадываюсь, скольких ты использовал.
– Боишься, что я с тобой просто играю? Заберусь в твои старомодные трусики, а потом исчезну?
– Ну да… Погоди, что? Я не ношу старомодных трусиков! Кто тебе такое сказал? Деб?
