– Эта полоска выглядит как новая.
– Она и есть новая. Еще не совсем зажила. Кстати, я заработал ее благодаря тебе.
Едва успев это сказать, я закрыл глаза и стиснул зубы: «Черт! На фига я это ей говорю?!» Стараясь отвлечь Эйвери от сказанного, я развернулся к ней и протянул руки. Она зажалась:
– Благодаря мне? То есть… ты рисуешь на боку полоску каждый раз, когда тебе удается… – Она закрыла лицо руками. – Ты был уверен, что это произойдет, и… О господи!
Я не сразу понял, чем она так огорчена, и, наклонившись, заглянул ей в глаза, но она не хотела на меня смотреть.
– Эйвери, что такое?
Наконец до меня дошло, и я нахмурился:
– Боже мой! Да нет же, я не считаю тех, с кем спал! Я был бы самоуверенным козлом, если бы сделал на себе очередную отметину заранее.
Она осторожно поглядела на меня сквозь разжатые пальцы и, отняв ладони от лица, указала на мой бок:
– Тогда как это связано со мной?
Мне вдруг стало тяжело дышать. Ее рука опять скользнула по чернильным полоскам, и я окаменел. Правда давила на меня. Что Эйвери подумает, если я расскажу ей о своем прошлом? А ведь она имела право хотя бы отчасти знать, кто я такой. Идиот, раз уж я открыл рот, то деваться было некуда. Я сам ляпнул, что сделал татуировку из-за Эйвери, теперь она ждала объяснений. Она заслуживала того, чтобы понимать, чем рискует, встречаясь со мной.
В горле у меня пересохло. Я сглотнул, как будто заново переживая два десятилетия неуверенности и злобы. Кейла утонула из-за меня, по моей вине наша семья распалась. Родители до сих пор меня не простили.
Разве можно было требовать понимания от Эйвери? Она положила руки на мои обнаженные бедра, притянула меня к себе и, снизу вверх заглядывая в мои глаза, повторила слова, которые я произнес пару часов назад:
– Скажи, что тебя беспокоит.
Я прокашлялся:
– Сколько спиртного у тебя в запасе?
Глава 9
Эйвери
Я потянулась, лежа в кровати у северной стены своей комнаты. Волосы перепутались, все внутри приятно болело. Кругом было разбросано белье, знакомое казалось незнакомым. От постели пахло сладкой смесью моего лосьона, одеколона Джоша, пролитого дешевого вина и секса. Я взглянула на часы: к счастью, у меня был выходной.
Джош уже ушел. Я не знала, во сколько у него начиналась смена, но, прежде чем я успела предложить ему остаться, он сказал, что ему не так повезло, как мне.
Я взяла его подушку, которая раньше была лишней, прижала ее к груди и, перевернувшись на спину, посмотрела в потолок. Прошедшая ночь вспоминалась в мельчайших подробностях: стук его ботинок по полу моей квартиры, вкус его кожи, прикосновение его рук к тем частям моего тела, которых давно никто не касался. Я помнила, как вжимались в меня подушечки его пальцев, как он заполнял меня собой, толчками скользя животом по моему животу, как напряглись его руки и как он застонал в конце.
Отпустив подушку, я скатилась с кровати и поплелась в ванную. Когда я повернула ручку в крошечной душевой кабинке, в трубах что-то загремело и завыло. В мусорном ведре валялся использованный презерватив. Мыльница лежала не на месте. Раковина была забрызгана водой. В моей квартире кто-то хозяйничал: видя доказательства этого, я ощущала странное радостное волнение.
Встав под воду, я пожалела, что приходится смывать следы прикосновений Джоша. Всю ночь мы не отпускали друг друга. После аварии не прошло и месяца, но за это время из чужих людей мы успели превратиться во влюбленных.
Вода была горячей, но я задрожала. Только одно пугало меня больше, чем возвращение Джоша к той жизни, за которую его прозвали Мак-Бабником. Он слишком сильно изменился за слишком короткий промежуток времени. Раньше я знала о нем мало, но от всего, что было мне известно, он отказался ради меня. Почему? В медицинском училище нам рассказывали об эффекте Флоренс Найтингейл
[6]: спасая человека, можно в него влюбиться.
Я помылась, выключила душ и осталась стоять, слушая, как с меня стекает вода. Опять я была одна. Нет, паранойя меня не мучила. Просто все это казалось неправдоподобно прекрасным, и в любой момент я могла проснуться. Голова разболелась. «Надо бы найти ибупрофен», – подумала я, заворачиваясь в мохнатое белое полотенце.
Радостное возбуждение, с которым я проснулась, постепенно сменялось ощущением пустоты. Джош вел себя не так, как я ожидала, потому что это был другой Джош. Девушка, с которой он пофлиртовал по пути с работы, столкнулась с грузовиком. Он вытащил ее из машины и держал, пока не подоспела помощь. Такие впечатления травмировали бы кого угодно. Самое печальное заключалось в том, что он даже не понимал, в чем дело.
В дверь трижды постучали. Подскочив от неожиданности, я заправила за уши мокрые волосы, вышла из спальни, прошлепала мимо дивана с кофейным столиком и приотворила дверь, оставив ее закрытой на цепочку. Передо мной стоял Джош с двумя стаканами кофе в руках и улыбался. На нем были черные ботинки со шнурками, темно-синие штаны и футболка с белой эмблемой.
– Привет! – кивнул он. – Все хорошо?
– Я… хм… Почему ты здесь? Разве тебе не нужно быть на работе?
– Принес нам завтрак. Извини, что пришлось рано исчезнуть. Я мог бы привезти свою одежду, но, знаешь… я не хотел ничего форсировать и не собираюсь… У меня дежурство, но мы только что доставили пациента в вашу больницу, я заскучал по тебе и… – сбивчиво бормотал Джош. Вдруг, увидев выражение моего лица, он сам переменился в лице: – Что такое, Эйвери? Что-то не так?
– Все нормально. – Я попыталась улыбнуться, но вышло неубедительно.
– Давай поговорим.
Просканировав меня всю от подбородка до лодыжек и обратно, глаза Джоша остановились на моих мокрых волосах, с которых по рукам стекала вода. Он наклонился вбок, заглядывая внутрь квартиры. Напрягся, обозначились желваки.
– Все нормально, правда. У меня просто голова болит.
– Эйвери. Впусти меня.
Я открыла замок до конца. Джош тут же распахнул дверь и огляделся. Пройдя мимо меня, он заглянул в спальню, потом в ванную и, вернувшись в гостиную, споткнулся о коврик перед диваном.
– Что ты ищешь?
Он чуть заметно дрожал. Его ноздри раздувались, глаза смотрели дико.
– Ты сердишься? – спросила я.
Джош отвернулся, сжав зубы. Не раздумывая, я сдернула с шеи цепочку, которую он мне подарил, и протянула ему. Он разинул рот: можно было подумать, я ударила его по лицу.
– Эйвери, погоди секунду. Давай притормозим и все обдумаем.
