Только за этот год на строительстве Кругобайкальской железной дороги эти снайперы убили около трех десятков человек. Слишком незначительная цифра в сравнении с привлеченными людскими ресурсами? Ну это как поглядеть. Если сюда присовокупить участившиеся побеги каторжан, то получается уже не так чтобы и мало. А ведь в бега стали подаваться даже ссыльные. И это при том, что за побег можно огрести каторгу. Многие ссыльные завалили суды и канцелярию генерал-губернатора прошениями об отправке их для отбывания срока на Крайний Север.
Петр проверил, как выходит из держателей винчестер. Провел рукой по маузеру, устроившемуся наискось груди. Сунул руку под пиджак, погладив рукоять браунинга. И только ощупав весь свой богатый арсенал, почувствовал себя более или менее уверенно. К сожалению, после того случая с купцом и его подручными чувства полной защищенности нет. Даже после того, как он лично выпустил несколько пуль по кабине своего грузовика из «мосинки» с расстояния в полета шагов.
По телу пробежала дрожь. Мелькнуло желание пустить в воздух ракету. Теперь у каждого водителя были картонные тубусы с красными ракетами. Это для того, чтобы подать сигнал бедствия для охотничьих казачьих команд. Те реагировали довольно оперативно — разумеется, по местным меркам, — но перекрыть все подступы были не в состоянии. Нападения случались в самых неожиданных местах. Эти клятые снайперы если и повторялись, то крайне редко и с большим временным интервалом.
Так вот. Если это его напрасные страхи, то получится, что Петр оттянет на себя охотников и, возможно, невольно станет повинным в чьей-то смерти. А так ему почти ничто не угрожает. Да у него вообще, считай, настоящий броневик.
Мимо того места, где заприметил подозрительную группу, Петр проехал, костеря себя последними словами. Нет, ну надо же так себя накрутить! Хотя… Доброжелателей у него хоть отбавляй. Взять тех же каторжан. Кессених вроде и перевел Петра на другой участок, но полной уверенности, что те урки ничего не учудят, нет. Вот и приходится вертеть головой на все триста шестьдесят градусов.
И потом, за его доставку Такахаси обещал пять тысяч рублей. И коль скоро даже купец польстился на эти деньги, то о тех же инородцах и говорить нечего. Огромная сумма, между прочим. А то, что все эти диверсанты так или иначе связаны с японским офицером разведки, ясно как божий день.
До железнодорожной насыпи доехал без проблем. Правда, во время разгрузки отчего-то более настороженно крутил головой, чтобы никто из каторжан и близко не подошел. Одного, направившегося к нему с явным желанием прикурить, даже шуганул, демонстративно положив руку на расстегнутую кобуру маузера.
— Ты чего такой нервный? — подойдя к нему, спросил учетчик.
Потом повернулся к каторжнику и бросил ему спички. Тот прикурил и со словами благодарности вернул коробок. Тем же способом. Ну его, этого нервного водителя. Еще пальнет сдуру. Как будто без него веселья тут не хватает.
— Да так, — слегка поведя плечами, ответил Петр. — Есть немного в последнее время. А тут еще с одним Иваном повздорил.
— Это с Крапивой, что ли?
— Знаешь?
— Смеешься? Здесь слухи быстро разлетаются. Но на моем участке можешь быть спокоен. Тут Налим заправляет, и припахать кого-то, уж тем более на мокруху, без его ведома — без вариантов. А у Налима с Крапивой кое-какие терки.
— Угу.
— Не веришь?
— Если я поверю каторжнику, то сразу усомнюсь в собственном душевном здоровье.
— Так и я из бывших каторжан.
— Афанасий, а с чего это ты взял, что я тебе верю? — посмотрев прямо ему в глаза, спросил Петр.
— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. А что так-то? Поводов я вроде бы не давал.
— Ты не обижайся, Афанасий. Просто понимание имей. Меня уже столько раз хотели жизни лишить, что тут и маме родной верить перестанешь.
— Ох и тяжко же тебе будет жить, Петр.
— Согласен. Но тут ведь главное, чтобы жить.
— Ясно. Ну тогда учти и такое дело. Тут час назад снайперы отметились. Двоих положили, троих в лазарет увезли. Один, наверное, не выживет. Трое так и вовсе в бега подались.
— То-то я гляжу, народ по сторонам зыркает.
— Угу. А тут еще и ты за маузер хватаешься.
— Ладно. Ошибку понял, — подняв руки, признал свою неправоту Петр.
— Вот и ладно, что понял, — кивнув, удовлетворенно произнес учетчик.
— А чего так много подстрелили-то? — все же высказал свое удивление Петр.
— Да того. Сколько этим дурням ни говори, чтобы после выстрела падали на землю и не шевелились, все одно добрая половина из них мечется, как блохи на сковороде.
— Охотники-то на след стали?
— Наверняка. Я ракету пустил. Но к нам уточнять ситуацию никто не вышел. Значит, сами сообразили, что к чему, и подались за стрелками.
— Или где-нибудь пузо греют.
— Это вряд ли. Казачков я, конечно, не жалую. Паскудный народец. Но то, что они вояки справные и работу свою делают хорошо, этого у них не отнять. Да только и стрелки не пальцем деланы.
— Согласен. Кстати, я тех троих беглых, похоже, видел. Через дорогу переходили.
— Может быть. Ловить-то их сейчас некому. Конвою дай бог этих удержать. Охотничьи команды наверняка за стрелками гоняются. Ничего, вернутся беглецы. Они же сдуру рванули. Никакой тебе подготовки. Даже лопаты побросали.
— А не вернутся?
— А не вернутся, так и далеко не уйдут. Охотники их похватают. Тут без вариантов. С кондачка в побег только полные дурни уходят.
— Ну что, бывай. Поехал я, — забирая у Афанасия путевой лист с отметкой, произнес Петр.
— Давай. Недоверчивый. Вот хотел тебя в кабак пригласить, а теперь думаю — на кой ляд ты мне такой красивый нужен.
— И это правильно. Тем более что я к этому делу как-то равнодушен. Есть — ладно, нет — так и ну его к лешему.
— А вот это ты зря, — глубокомысленно изрек учетчик и отошел в сторону.
Петр проводил его взглядом и полез в кабину, оставшись при своем мнении. Когда же оказался за рулем, подумал о том, что водителю пить вообще последнее дело, пусть до появления первых гаишников еще как минимум пяток лет. Сейчас их функции исполняют обычные городовые. Да и правил дорожного движения как таковых нет. Так, бессистемно издают кое-что. Но какое это имеет значение? Дорога — она ведь корочки не спрашивает и наказывает больно. Очень больно.
Отъехав от железнодорожного полотна, Петр вывернул на подъездной путь и направился к шоссе. Его прокладывали параллельно железной дороге. Разве только чуть в стороне, по склонам сопок. Уж больно железная дорога жалась к Байкалу, местами по таким узостям, что там приходилось рвать скалы взрывчаткой. Автодорогу было куда дешевле провести повыше.
Насколько знал Петр, этому шоссе также отводилась роль важной транспортной артерии, которая должна пронизать всю страну с запада на восток. Причем грейдер здесь укатывали на совесть, чтобы ни в какую слякоть не расквасило. И вроде как идут разговоры насчет асфальтирования. Сомнительно, конечно. Потому как даже нынешний проект — весьма дорогое удовольствие.
