– Это что, такое правило? – спросил Джон, подходя к голове ее лошади.
– Конечно! – Девушка переложила уздечку в правую руку, перенесла одну ногу через луку седла и соскользнула на землю. Оправляя складки своего поношенного платья для верховой езды, она подняла голову и взглянула на Джона. – О боже, вы и в самом деле гигант!
Он улыбнулся.
– Ну да! Вы уже сегодня говорили мне об этом!
Она рассмеялась, слегка покраснела и ответила:
– Я только сейчас осознала, насколько вы большой! Вам следует знать, что обычно я смотрю мужчинам в макушку.
Джон понимал, что она говорит правду. Ему мисс Сторневей не казалась слишком высокой, но было ясно, что она выше даже его сестры. Да и сложена гораздо лучше. Привязав лошадь девушки к стойке ворот, он сочувственно произнес:
– Это настоящее испытание, верно? Я это чувствую на себе, а сестра вообще говорит, что высокий рост – проклятье всей ее жизни. А вы всегда ездите верхом без сопровождения, мисс Сторневей?
Она уже успела расположиться на скамье возле сторожки, под доской, на которой большими черными буквами было написано: Эдвард Брин.
– Да, всегда! – ответила леди. – А вам это кажется неприличным? Я ведь не маленькая девочка, знаете ли!
– О нет! – очень серьезно ответил Джон, подходя к скамье и усаживаясь рядом. – Наоборот, не сочтите за дерзость, но мне это в вас нравится. С тех самых пор, как я вернулся домой, я только и думаю о том, что в Англии чересчур заботятся о приличиях.
Она, подняв брови, спросила:
– С тех пор, как вернулись домой?
– Да. Я ведь солдат. Точнее, был им.
– Вы воевали на Пиренейском полуострове?
Джон кивнул.
– Мой брат тоже там был, – порывисто произнесла мисс Сторневей. – Он погиб.
– Мне очень жаль, – сказал капитан. – Где?
– В Ла-Альбуэре. Он был в седьмом стрелковом полку.
– Вы должны им гордиться, – произнес Джон. – Я тоже был в Альбуэре. Я видел, как стрелки вступили в бой.
Она вздернула подбородок.
– Я им горжусь. Но он был наследником нашего дедушки, и… Да ладно уж! В каком полку вы служили?
– В третьем драгунском гвардейском полку.
– Как вас зовут?
– Джон Стейпл. Я велел Бену представить меня денщиком – слугой офицера. Видите ли, он заявил, что моя речь слишком хороша.
Мисс Сторневей, рассмеявшись, сказала:
– Он прав! Но как мне к вам обращаться?
– Для всех друзей я Джек.
– Но я не могу себе этого позволить!
– Если вы начнете называть меня капитаном Стейплом, вы тут же меня выдадите, – напомнил он ей. – Ведь я всего лишь привратник. Я не стану посягать на вашу территорию, мисс Нелл! Этого я делать не собираюсь, можете не волноваться!
– Вы определенно сумасшедший! – вздохнула она. – Скажите, как так вышло, что вы стали привратником?
– О, совершенно случайно! Я был в гостях у одного из своих кузенов. Бедняга – глава нашего рода и ужасный зануда! Это было так невыносимо, что я откланялся, рассыпаясь в извинениях, и решил отправиться в Лестершир с намерением навестить одного из своих друзей. Но на пустошах моя лошадь потеряла подкову. Я заблудился и попал в непогоду. Одним словом, к этим воротам я подъехал под проливным дождем и в полной темноте. Бен вышел, чтобы открыть мне. Это обстоятельство показалось мне странным. Более того, он явно чего-то боялся. Мальчик сказал, что его отец ушел в пятницу вечером и до сих пор не вернулся. Поэтому я решил: будет лучше, если переночую в сторожке вместе с ним.
– О, вы поступили благородно, – потеплевшим голосом произнесла Нелл.
– О нет! Ничуть! – возразил Джон. – Погода меня окончательно замучила, и я был рад крыше над головой. К тому же я любопытен. Я хочу знать, что случилось с Эдвардом Брином.
– Это действительно странно, – согласилась она, нахмурив брови. – Он грубоватый человек, но уже очень давно здесь работал. Он всегда был на месте. Однако не может быть, чтобы вы остались присматривать за воротами!
– Я здесь ненадолго! – заверил девушку Джон. – В этом занятии есть свои прелести, но думаю, очень скоро оно начнет навевать на меня смертельную тоску. Впрочем, пока я побуду здесь. Разумеется, если меня не разоблачат и не выгонят отсюда.
– Но ваши родные… и друзья! Они будут беспокоиться, не зная, что с вами случилось!
– О, они тревожиться не станут. Я уже проделывал подобные вещи.
– Вы когда-то следили за воротами? – воскликнула мисс Сторневей.
– Нет, не об этом речь. Я просто исчезал на неделю-другую. Не знаю, в чем тут дело, однако время от времени чувствую, что больше не в силах наблюдать за тем, как растет репа, и наносить визиты вежливости соседям, – извиняющимся тоном произнес он.
Она вздохнула.
– А вы везунчик! Я тоже иногда хотела бы куда-нибудь исчезнуть! Как жаль, что я не мужчина!
Он ласково посмотрел на нее.
– Вам хочется сбежать?
– Да!.. Нет! Я не могу покинуть дедушку. Он совершенно беспомощен и очень стар.
– Вы здесь живете всю жизнь?
– Почти. Мой отец умер, когда я была ребенком, и мы приехали жить к дедушке. Когда мне было шестнадцать, умерла мама. Потом Джермин ушел на войну и погиб. – Она сделала паузу, а затем бодрым тоном добавила: – Все это в далеком прошлом. И не думайте, что дедушка удерживает меня здесь против моей воли! Это совершенно не так! Он не успокоился, пока не вывел меня в свет… Хотя я предупреждала его, чем это закончится!
– И чем же это закончилось? – заинтересовался Джон.
Мисс Сторневей поджала губы, изображая светскую даму, но ее глаза искрились смехом.
– Я там не прижилась, – торжественно сообщила девушка. – И умоляю вас, не надо напускать на себя святую невинность и спрашивать меня, как так могло получиться! Вы должны совершенно отчетливо понимать, что произошло! Я слишком рослая. Дедушка обязал мою тетю Софию приютить меня на целый сезон и даже представить меня в гостиной короля. Когда тетушка увидела меня в кринолине, нам пришлось приводить ее в чувство нашатырем и жжеными перьями. Я не смогла ее полюбить, но мне было искренне жаль ее! Это оказался самый ужасный сезон в ее жизни! Необходимость опекать меня приводила тетю в ужас. Я понятия не имела, как вести себя, а когда она привозила меня на бал в «Олмакс», ей не удавалось обеспечить мне партнеров. Не знаю, кто из нас двоих радовался больше, стоило сезону завершиться.
– Должно быть, я был тогда в Испании, – задумчиво произнес капитан. – Я начал бывать в «Олмаксе» только после того, как демобилизовался, потому что меня постоянно тянула туда сестра. Честно говоря, я отчаянно скучал там. Кроме того, в «Олмаксе» не было ни одной женщины, не считая моей собственной сестры, чья макушка достигала бы моего плеча. Я чувствовал себя гигантом, и мне было ужасно не по себе. Если бы вы тоже оказались там и мы могли бы с вами общаться, это было бы совсем другое дело.
