– Нет. – Мальчик покосился на Джона. – Это не наша попона. Она… Ее оставил у нас один папин друг. Он сюда иногда приезжает. Ему может не понравиться то, что я дал вам ее… Поэтому никому о ней не говорите, сэр… прошу вас! И о нем тоже, потому как… потому как он не любит незнакомых людей!
– Скромняга, говоришь? Ну я же никому ничего не скажу, – пообещал Джон, подумав, не этого ли человека так боится Бен.
К тому времени он был убежден, что сторожку окутывает завеса таинственности, с которой, вне всякого сомнения, кроме прочего, было связано исчезновение самого хозяина. Хотя эти свои выводы Джон также оставил при себе, поскольку ему было ясно, что Бен не уверен, можно ли ему доверять, и готов, подобно пугливому жеребенку, шарахнуться прочь.
Когда Бу накрыли попоной и оставили жевать сено, Бен провел капитана через сад к задней двери сторожки, за которой оказалась небольшая кухня. Джон убедился в том, что дом имеет обычную для подобных сооружений планировку. Он состоял из двух довольно просторных комнат, между которыми находилась еще одна, также разделенная на две части деревянной перегородкой. В задней располагалась кухня, а в передней – контора. В маленькой и необыкновенно неопрятной кухоньке было слишком жарко. Поскольку она освещалась парой маканых свечей
[1] в оловянных плошках, то в воздухе висел густой неприятный запах горячего свечного жира. Но из опыта жизни в слаборазвитых районах Португалии капитан знал, что человеческий нос способен быстро привыкнуть к еще худшим запахам, поэтому решительно вошел в дом. Бен затворил и запер дверь на засов, поставил на стол фонарь, достал из шкафчика черную бутылку и толстостенный стакан.
– Я вам налью, – предложил он.
Капитан, расположившийся в резном деревянном кресле у камина, улыбнулся в ответ.
– Премного тебе благодарен, но, думаю, я налью себе сам. Если хочешь мне помочь, попытайся стянуть с меня эти сапоги!
Процедура, которая забрала много времени, истощив все силы Бена, помогла растопить ледок отчужденности между хозяином и гостем. Бена ужасно насмешило то, что он кубарем отлетел к двери, прижимая к груди облепленный грязью сапог. Забыв о недавних страхах, мальчик принялся хихикать и внезапно показался Джону гораздо более юным, чем вначале. На вопрос капитана относительно его возраста он признался, что ему скоро исполнится одиннадцать.
Порывшись в седельной сумке, Джон извлек из нее домашние туфли и налил себе стакан рома, разбавив его горячей водой. Затем снова расположился в кресле, вытянув перед собой ноги и поставив сапоги сохнуть у огня.
– Вот так лучше, – произнес он, откидывая светловолосую голову на высокую спинку кресла и сонно улыбаясь хозяину. – Скажи мне, нам часто придется открывать эти ворота?
Бен покачал головой.
– Ночью здесь никто не ездит, – ответил он. – Да к тому же еще и дождь льет как из ведра.
– Отлично! – пробормотал Джон. – Где я буду спать?
– Вы могли бы лечь на папиной кровати, – неуверенно отозвался Бен.
– Спасибо, так я и сделаю. Как думаешь, куда мог уйти твой отец?
– Я не знаю, – просто ответил Бен.
– Он часто так уходит?
– Нет. Он никогда раньше не уходил. То есть, я хочу сказать, надолго. И он не напился, потому что мой папа не пьяница. И если он не вернется, меня заберут в приют.
– Я думаю, он вернется, – попытался утешить мальчонку Джон. – У тебя есть другие родственники? Братья или дядья?
– У меня есть брат. То есть если он еще не утонул. Его схватили вербовщики. Я не удивлюсь, ежели больше никогда его не увижу.
– О господи, конечно увидишь!
– Честно говоря, мне этого не хочется, – признался Бен. – Он настоящий болван, вот кто он такой. Иначе они ни за что не сцапали бы его. Так говорит мой папа.
Если у Бена и были другие родственники, он о них ничего не знал. Мать мальчика, похоже, умерла несколько лет назад, и вскоре стало ясно, что он льнет к отцу не столько из любви, сколько из животного страха оказаться в работном доме. Малец был убежден, что, коль уж так суждено, его отправят работать на один из литейных заводов Шеффилда. Он жил достаточно близко от этого города, чтобы знать, какие беды постигают множество чахлых детишек, которых в крупных промышленных городах нанимают на работу уже с семилетнего возраста. Не было ничего удивительного в том, что их судьба приводила Бена в ужас. Лишь одна участь казалась ему еще страшнее, и вскоре ему предстояло доверительно поделиться с Джоном своими опасениями.
Пока он все это рассказывал, а капитан сидел, потягивая ром, ветер усилился и снаружи, кроме шороха дождя, стали доноситься также другие звуки. Калитка для пешеходов поскрипывала и постукивала, отчего черты Бена всякий раз заострялись и он напряженно прислушивался, замолкая на полуслове. Джон заметил, что глаза мальчика постоянно обращаются в сторону задней двери и что звуки, доносящиеся из сада, тревожат его больше, чем скрип ворот. Порыв ветра что-то опрокинул, судя по звуку, это была метла или грабли, но Бен, в мгновение ока вскочив, инстинктивно бросился к Джону.
– Что случилось? – тихо спросил капитан.
– Это он! – выдохнул Бен, не сводя глаз с двери.
Джон встал и, не обращая внимания на жалобные возражения Бена, подошел к двери. Отодвинув засов, он открыл дверь и вышел в сад.
– Здесь никого нет, – обернувшись через плечо, сообщил капитан мальчику. – Ты прислонил к стене метлу, и ветер ее опрокинул, вот и все. Иди сюда и убедись в этом сам! – Выждав несколько мгновений, он повторил уже строже:
– Иди сюда!
Бен неохотно подошел к капитану.
– Погода улучшается, – заметил Джон, прислонившись плечом к дверному косяку и глядя на небо. – Завтра будет неплохой денек. Ну, так что? Ты кого-нибудь видишь?
– Н-нет, – передернувшись всем телом, признал Бен. Мальчик поднял голову и, глядя на Джона, с надеждой в голосе добавил:
– Он меня не заберет, правда? Ведь вы такой большой и сильный!
– Конечно нет. Никто тебя не заберет, – ответил Джон, снова закрывая дверь и возвращаясь к камину. – Хочешь, запрись, но в этом нет нужды.
– Да, я задвину засов, потому что он может прийти к моему отцу и я не должен его видеть и он меня тоже, – объяснил Бен.
– Бог ты мой, он действительно такой застенчивый? Что с ним такое? Он что, урод?
– Я не знаю. Я никогда его не видел. Только слышал его голос… один раз.
– Но ты же обтирал его лошадь, верно?
– Нет!
Бен широко открыл глаза от изумления.
– Так это мы не его попоной накрыли Бу?
