Китти взирала на него, ничего не понимая.
– Она умрет от стыда, но… – произнесла девушка.
– Нет, она предпочтет, чтобы блестящий шевалье покинул Англию без скандала, что легко устроить.
К этому времени Китти была уже невероятно удручена услышанным, поэтому едва сумела выговорить:
– А Оливия знает? Вы сказали ей?
– Да, – с уст кузена сорвался приглушенный стон, – только теперь. Мне пришлось, я не мог продолжать после того, как в моей груди вспыхнула к ней столь сильная страсть. Я обожаю Оливию… Совершенно невозможно обманывать ее…
– Как жаль, что вы вообще познакомились! – воскликнула Китти. – Это ужасно! Я заметила, когда вы возвратились в ложу, Оливия была чем-то крайне удручена, но я и представить себе не могла, что дела обстоят столь плачевно.
– Поверьте мне, – удрученно промолвил Камилл. – Я не стремился à dessein
[69] вызвать ее симпатию, но коль скоро увидел Оливию, то и сам подпал под ее чары. Я представить себе не мог, что встречу девушку, которая настолько будет соответствовать моим мечтам. Увы! Мне следовало бы действовать решительно, а я позволил себе плыть по течению. Когда же стал избегать ее, то думал, будто страдаю лишь я один… Получив от нее приглашение, поддался соблазну, а придя, увидел, что задел ее чувства. Оливия заметила мое отчаяние и спросила, что случилось. Что бы вы ответили на моем месте? Я признался: я не тот, за кого себя выдаю, я игрок, и мать ни за что не позволит ей выйти за меня замуж. Оливия осознала тщетность всех наших надежд. Можно сказать, оба мы получили смертельный удар.
Китти воздержалась бы от употребления столь образных выражений.
– Боже мой, Камилл! Как же вы могли так ее огорчить? – строго заметила мисс Чаринг. – Вам следовало бы придержать язык и не соглашаться на встречу с Оливией.
– Не устоял, – признался кузен. – Разве ей было бы легче думать, что она подарила свое сердце обычному coquet?
[70]
– Да, легче. Осмелюсь предположить, скоро она бы и не вспомнила о вашем существовании, забыла бы вас. Ну а теперь… Не знаю, что и сказать… Лучше отведите меня в ложу.
Кузен вскочил на ноги.
– Да… Китти! – сказал он. – Я в ваших руках.
– Если вы спрашиваете: расскажу ли я всем о вашем самозванстве, то вам не стоит беспокоиться, – сердито заявила девушка. – Сами можете догадаться, я отнюдь не заинтересована, чтобы мой кузен попал в такое положение. Вам следовало бы, прежде чем открыть правду, подумать, каково мне будет узнать ее.
Француз, слабо улыбнувшись, ответил:
– C’est ce qui saute aux yeux, enfin
[71].
– Вы ведете себя отвратительно.
– Каюсь.
Китти настолько огорчилась, что уже не в состоянии была что-либо ответить ему. Они в полном молчании направились к своей ложе и наверняка не нарушили бы этой похоронной тишины, если бы не одна весьма неожиданная и не особо приятная встреча. Прямо к ним шествовал мистер Веструтер под руку с леди в черном домино. Свою собственную маску он снял и держал в руке.
– Боже правый! – невольно воскликнула Китти. – Прошу вас, ради бога, наденьте маску, Камилл.
– Поздно, – ответил кузен. – Не бойтесь. Вас он не узнает. Только молчите.
Пара остановилась перед ними.
– Мой дорогой друг шевалье! – воскликнул мистер Веструтер. – Какой приятный сюрприз!
Окинув фигуру Китти взглядом знатока, Джек задержал взор на скрываемом под маской лице. Брови его слегка приподнялись, и, к своему негодованию, девушка почувствовала, что краснеет.
– Боже! – промолвил мистер Веструтер. – Я могу показаться нескромным, но рискну предположить…
Шевалье что-то ответил.
Китти во все глаза смотрела на спутницу мистера Веструтера. Леди развязала завязки на черном домино, и взорам присутствующих открылось сиреневое платье из маркизета шелковой нити, хорошо знакомое мисс Чаринг. Открытие, что Джек втайне от всех приехал на маскарад вместе с Мэгги, стало вершиной всех ее сегодняшних страданий.
– Какие нескромности могут быть! Да тут у нас, погляжу, прямо-таки семейный прием! – выпалила девушка с несвойственной ей горячностью. – Бога ради, Мэгги! Запахните свое домино, если не хотите, чтобы вас узнали. Половина лондонского света знает это ваше платье. Оно вам, кстати, совсем не идет. Жаль, что вы не прислушались ни к моему мнению, ни к мнению Фредди, ни к Мэллоу.
– Китти! – хватаясь за руку своего спутника, воскликнула Мэгги. – Господи! Зачем вы сюда пришли? Это место совершенно не подходит для вас.
– Ну, если вы считаете незазорным находиться здесь, то мне и подавно нечего стесняться, – отрезала Китти. – Я пришла сюда под защитой миссис Скортон.
– Хороша защита! – зло хихикнула Мэгги.
– Согласна, но, по крайней мере, лучше, чем у вас! – вспыхнула Китти. – А еще я не выдумываю, будто обедаю у тетушек мужа.
– А кто мне заявил, что приглашен на обед на улицу Ханса Кресента?
– Я там отобедала и понятия не имела, куда они собираются везти меня.
Шевалье, весьма испуганный надвигающейся бурей, попытался вмешаться, сказав:
– Ma chère cousine!
[72] Вам следует вернуться в ложу, так как миссис Скортон начнет волноваться.
Обе леди проигнорировали это глупое замечание француза.
– Я под защитой кузена! – заявила Мэгги.
– Надежная защита! – бросила в ответ Китти.
Мистер Веструтер рассмеялся.
– Конец первого раунда! – провозгласил он. – Схватка, смею вас заверить, привлекательнейшая. Оба противника, как я погляжу, твердо намерены не отступить ни на шаг. Думаю, шевалье, в следующем раунде мы сможем насладиться лицезрением весьма пикантных ударов.
– Как ты смеешь? – рассердилась Мэгги. – Из всех людей дурного тона…
– Нет, дорогая кузина, вам не стоит вступать со мной в схватку, ибо я ваш секундант, – смеясь, промолвил мистер Веструтер.
– Умоляю вас, кузина! – сказал шевалье. – Мы уже привлекаем к себе ненужное внимание посторонних.
– Теперь я готова вернуться… к миссис Скортон.
– Шевалье, представление только началось! – растягивая каждое слово, произнес мистер Веструтер. – Впереди у нас вырисовывается самое занимательное. Реплика по поводу платья попала в десятку. Парируйте, Мэгги.
Однако это шутливое подстрекательство не имело успеха.
