Мистеру Тарлетону пришлось сделать над собой невероятное усилие, чтобы взять себя в руки. После недолгой борьбы он сумел сдержать гневные слова, уже готовые сорваться с его губ, и убедил владельца гостиницы – правда, после отчаянного торга и уговоров – запрячь свежую пару лошадей в его карету и попросить мальчишку-форейтора, который и доставил его сюда, со всей возможной быстротой отвезти их обратно в Бат после того, разумеется, как тот подкрепится, на чем владелец, по его словам, будет непременно настаивать. Затем мистер Тарлетон дал ему в залог свои золотые часы и перстень с печаткой, приказал немедленно подать в гостиную кофе и поспешил присоединиться к Геро.
Она сидела у огня, держа на коленях мопса, и выглядела живым воплощением вселенской скорби. Когда мистер Тарлетон вошел в комнату, Геро с таким упреком посмотрела на него, что он воскликнул:
– Откуда мне было знать? Я был уверен, что вам понравится! А когда вы поцеловали меня… Боже милосердный, что за чудовищная путаница!
– Ни за что и никогда! – ответила Геро со всем пылом юности. – Не представляю, с чего вы взяли, будто я хочу, чтобы вы похитили меня! Да еще и принудили взять с собой эту отвратительную собаку!
– Но, моя дорогая, вы же не могли не заметить, что я без памяти влюбился в вас!
По выражению лица Геро он понял – ничего такого она не заметила.
– Влюбились в меня? – спросила девушка. – Но вы же мне годитесь в… Я имею в виду… Я хочу сказать…
– Нет, не гожусь! – сердито ответил он. – В отцы не гожусь, если вы собирались сказать именно это! Но как получилось, что вы живете у леди Солташ, да еще под именем мисс Уонтедж? И кто ваш супруг? Я его знаю? Он сейчас в Бате?
– Да, о да! Он приехал сюда в поисках меня, потому что мы ужасно поссорились и я убежала от него, вот только не знала об этом и думала, будто он приехал из-за мисс Милбурн, поэтому… Он ни в коем случае не должен узнать о том, что произошло сегодня вечером! Это намного, намного хуже тех неприятностей, в которые я попадала раньше!
– Боже милостивый! – только и смог пробормотать мистер Тарлетон. – Но кто он? – И тут на него снизошло ужасное озарение; терзаемый дурными предчувствиями, Тарлетон, взглянув на Геро, спросил:
– Не тот ли – надеюсь на это всем сердцем – свирепый молодой человек, которого мы встретили на Питьевой галерее?
– И никакой он не свирепый! – возразила Геро и даже покраснела от негодования. – Он – самый хороший и милый человек на всем белом свете! Просто тогда он пребывал в чрезвычайно дурном расположении духа, потому что я ушла с вами! А когда я вспоминаю о том, как он однажды вызвал лорда Ротема на дуэль только за то, что тот поцеловал меня, то боюсь, что он впадет в настоящее бешенство, если сегодняшняя история дойдет до его ушей! Ох, я от всей души надеюсь, найдется способ помешать ему узнать об этом!
– Я тоже! – искренне признался мистер Тарлетон. – Собственно говоря, дорогая моя, у меня уже колени дрожат, так что я удивлен, что вы не слышите, как они стучат друг о друга!
Геро помимо воли улыбнулась, но почти сразу же вновь погрузилась в уныние.
– Это не имеет значения, – сказала она. – Что он подумает, когда обнаружит, что в семь часов на Кэмден-Плейс его никто не ждет? О, неужели вы не понимаете? Он решит, будто я не хочу видеть его, и будет уязвлен и рассержен. Как прикажете объяснить ему, что моей вины тут нет? О, я погибла безвозвратно!
– Дайте мне подумать! – взмолился мистер Тарлетон, сев за стол и обхватив голову руками. – У меня от ваших рассказов голова идет кру́гом! Полагаю, вы не можете сказать ему, что уехали на ужин к каким-нибудь друзьям?
– Нет, не могу! – сварливо ответила Геро. – Он специально должен был прийти для того, чтобы увидеться со мной, а на ужин у нас намечались крабы в масле и говяжий язык с цветной капустой!
Ее слова повергли мистера Тарлетона в некоторое ошеломление, и он неуверенно заметил, что столь будничные мелочи не имеют особого значения.
– Это любимые блюда Шерри! – трагическим голосом возвестила Геро.
– Ну, не расстраивайтесь вы так! – сказал мистер Тарлетон. – Смею надеяться, вы еще не раз угостите его таким ужином. Право же, дитя мое, в подобный момент убиваться из-за…
– Нет, не угощу! Потому что он разозлится настолько, что забудет обо мне, и у меня в целом мире не останется больше ни единой души, кого я могла бы любить, за исключением этой гадкой собачонки да канарейки!
– Моя дорогая мисс… То есть я хотел сказать, моя дорогая леди Шерингем, я совершенно уверен, ваш супруг не поступит с вами столь незаслуженно жестоко! Умоляю вас…
– Нет, поступит! – возразила Геро, вытирая глаза уже совершенно мокрым платком. – В столь неприятной ситуации на его месте так поступил бы любой муж!
– Клянусь честью, если мужчина способен на такое, то он – настоящее чудовище!
Геро моментально возмутилась против того, что подобный эпитет может быть применен к ее любимому Шерри, и от бесконечных попыток объясниться и взять свои слова назад мистера Тарлетона спасло лишь появление официанта, принесшего кофе, который он заказывал. Пока слуга с неторопливой тщательностью расставлял чашки на столе, дверь за его спиной, ведущая в буфетную, оставалась открытой. И вдруг до ушей парочки в гостиной долетели звуки, со всей определенностью свидетельствующие о том, что в гостиницу прибыли новые постояльцы. Голос, заставивший Геро замереть в кресле и резко вскинуть голову, но уже начисто лишенный обычной обходительной вкрадчивости, распорядился:
– Будьте добры проводить нас в отдельную гостиную и подайте освежающего для леди! Моя карета сломалась, и нам пришлось пешком добираться до вашего постоялого двора.
Владелец начал было объяснять, что единственная приватная гостиная уже занята, но его прервал еще один голос, в котором скрежетали и сталкивались торосы арктического льда, знакомый Геро еще лучше.
– Я бы не отказалась от чашечки горячего кофе – горячего, прошу обратить внимание! – но предпочту выпить его здесь, в общей комнате; и, пока буду отдыхать, я была бы вам чрезвычайно признательна, если бы вы распорядились подать экипаж и свежих лошадей, дабы немедленно отвезти меня в Бат.
Геро, ахнув, выпрямилась в кресле, а глаза ее округлились от изумления. Владелец пустился в извинения, заявив, что держит лишь один экипаж, который в настоящий момент уже нанят.
– Мне совершенно нет дела до того, в каком средстве передвижения я поеду, но я должна получить его немедленно – и я его получу! – провозгласила мисс Милбурн. – Чья это карета стои́т у вас во дворе?
– Она нанята посетителями, которые пребывают в гостиной, мадам. Право же, мне нечего вам предложить, кроме собственной двуколки, но она вам решительно не подойдет!
– Благодарю вас, она вполне меня устроит, если вы соблаговолите одолжить ее этому… этому джентльмену! – съязвила мисс Милбурн.
В сей миг официант, закончив накрывать на стол к полному своему удовлетворению, удалился и закрыл за собой дверь. Мистер Тарлетон был очень удивлен тем, что Геро вскочила с кресла, спихнув на пол несчастного мопса, на цыпочках подкралась к двери и склонилась к замочной скважине. Разглядеть она почти ничего не смогла, поэтому прижалась к отверстию ухом и стала напряженно прислушиваться к происходящему в соседней комнате. Когда же мистер Тарлетон собрался поинтересоваться у нее, что она задумала, девушка поднесла палец к губам и повелительно прошептала:
