Приватные дела Шерри тоже некоторым образом пошли в гору, ведь его друзья Ревесби и Брокенхерст посоветовали ему отказаться от некоторых своих привычек. И теперь, вместо того чтобы испытывать судьбу в «Вотьерзе», играя в кости и макао со ставками от десяти шиллингов до двухсот фунтов за очко, он сделался завсегдатаем укромного притона на Пэлл-Мэлл, коим заведовала очаровательная дама, отличавшаяся исключительным тактом и обхождением, и в заведении которой предпочитали «красное и черное»
[49], а также рулетку. Шерри провел там несколько удачных вечеров и даже начал лелеять надежду, что вскоре вновь окажется на коне. Его дядя, услышав об очередных похождениях племянника, закатил глаза и сказал, что умывает руки.
Впрочем, помимо Проспера Верельста и мистера Стоука, излишества Шерри за игорным столом не вызывали восторга и у кое-кого еще. Ферди Фейкенхем, ужиная однажды в «Лиммерзе» со своим братом и мистером Рингвудом, даже заявил, что с этим надо что-то делать, с надеждой добавив: все наладится, если Джил поговорит с Шерри. Но мистер Рингвуд решительно отклонил столь заманчивое предложение, заметив, что отнюдь не он приходится Шерри кузеном.
– Пожалуй, будет лучше, если Джордж намекнет ему на это, – с сомнением протянул Ферди. – Правда, я бы лично пропустил слова Джорджа мимо ушей, но Шерри может и послушать его.
– Кстати, а где Джордж? – осведомился достопочтенный Мармадюк. – Я полагал, сегодня он ужинает с нами?
Ферди, вздохнув, ответил:
– Нет. Он отправился на бал к Кауперзам. Бедняга! Мне не хотелось говорить ему об этом, но ставки в клубах падают отнюдь не в его пользу. Если раньше ставили десять к одному, что Северн так и не отважится сделать предложение руки и сердца, то теперь дают лишь один к одному, и я не удивлюсь, что вскоре он вообще окажется в минусе.
– Ага! – со значением заявил Мармадюк. – А каковы ставки на то, что Милбурн примет предложение Ротема?
Ферди, недоуменно уставившись на него, ответил:
– Желающих принять подобное пари не найти, Дюк.
– В самом деле, дорогой мой? – парировал его всезнающий брат. – Позволь в таком случае сообщить тебе, что теперь они принимаются за этого малого Ревесби. Говорят, за последние недели он преуспел в ухаживаниях.
– Не может быть! – ошеломленно вскричал Ферди.
– Мне лично Несравненная никогда не нравилась, – заявил мистер Рингвуд, – но я ни разу не слышал, чтобы от девчонки был какой-то вред, так что я в это не верю. Она ни за что не согласится выйти за него замуж.
– Он как раз из тех прохиндеев, при виде которых дамочки теряют голову, – заметил Мармадюк.
Мистер Рингвуд надолго задумался, после чего заявил, что в словах друга есть доля правды.
– Не то что бы мне было дело до того, за кого она выйдет замуж, – заметил он, вновь наполняя свой бокал. – Я всего лишь хочу сказать, мне очень жаль, что Шерри дружен с этим типом. У меня есть основания полагать, что Ревесби в долгах как в шелках. Это было плохо, когда он оставался на плаву, а теперь, когда сел на мель, это стало дьявольски опасно. Интересно, уж не поэтому ли он нацелился на Несравненную?
– Ты знаешь заведение миссис Кейпел на Пэлл-Мэлл? – спросил Ферди.
– Слышал о нем, – ответил мистер Рингвуд. – Жулики и простаки.
– Ну, так слушай дальше: Шерри повадился ходить туда.
– Правда? – ужаснулся мистер Рингвуд.
Ферди, мрачно кивнув, сказал:
– Играет там в «красное и черное».
– Плохо, очень плохо! – сказал мистер Рингвуд. – Какого дьявола он там забыл? Ничего не имею против того, чтобы сыграть по маленькой: сам иногда так делаю! Но у Шерри это превращается в чертовски опасную привычку! Что на него нашло?
– Ревесби, – коротко бросил Мармадюк. Положив ладони на стол, он заявил: – Это он затащил Шерри туда. Ему достаточно лишь поманить его пальцем – и виконт бежит за ним следом как собачонка. То же самое было и с Таллертоном. Я видел это собственными глазами.
– Таллертон! – воскликнул мистер Рингвуд, ошеломленно глядя на Мармадюка.
Старший мистер Фейкенхем, величественно склонив голову, спросил:
– Знаешь, что случилось с Таллертоном, Джил?
– С ним произошел несчастный случай на охоте, – медленно проговорил мистер Рингвуд.
– Вышиб себе мозги, – поправил его Мармадюк.
– Совершенно верно, – поддержал его Ферди. – Разнес себе башку на куски. Дело замяли, разумеется, но так оно и было. Ясно как божий день. Дюк слышал это от Ната Таллертона. Вся штука в том, что нельзя допустить, чтобы Шерри постигла та же участь. Проклятье, он – наш кузен! Кроме того… это же Шерри! Ну, вы меня понимаете.
– Шерри до такого не докатится! – уверенно заявил мистер Рингвуд.
– Нет, потому что Ревесби еще недостаточно прочно держит его на крючке, – сказал Мармадюк.
Мистер Рингвуд выпрямился на стуле.
– И что мы намерены делать? – требовательно спросил он.
– А мы ничего не можем сделать, – отозвался Мармадюк. – Если ты не знаешь Шерри, то я знаю. Малый никогда не прислушивается к голосу рассудка, а в тот единственный раз, когда я попробовал употребить свое влияние на него, он просто взбесился и сделал именно то, что я просил его не делать.
– Да уж, в этом весь Шерри, – согласился Ферди. – Упрямец, каких поискать! Он был таким с самого детства. Никакой управы на него.
– Леди Шерингем может попробовать вправить ему мозги, – предположил Мармадюк.
Но мистер Рингвуд покачал головой.
– Она – его жена, – упорствовал Мармадюк. – Ее он послушает.
– Нет, – отозвался мистер Рингвуд, хмуро глядя в собственный стакан.
– А я думаю – да. Очаровательная маленькая штучка! Надежда есть!
– Нету ее, нету, – коротко ответил Джил. – Надо придумать что-нибудь еще.
– Точно, – согласился Ферди. – Открыть ему глаза! Можно рассказать Шерри о Таллертоне.
– Он тебе не поверит. Нужно хорошенько подумать, чем мы можем ему помочь.
Они все еще на досуге раздумывали бы над этой проблемой, однако в дело неожиданно вмешалась сама судьба.
Глава 15
С того самого вечера, когда лорд Ротем сопроводил Геро на Ассамблею в «Олмакс» вместо Шерри, его светлость старался не дать какому-либо альтруисту-джентльмену возможности проявить свои рыцарские наклонности. Если Геро получала приглашение посетить Ассамблею под крылышком некой матроны, он воспринимал это как временное, но благословенное облегчение и без зазрения совести отправлялся на поиски собственных развлечений. Однако ежели таковой матроны не находилось, то он с полным чувством ответственности приносил себя в жертву на алтарь семейного долга и даже пресекал все попытки Геро убедить его в том, что она предпочла бы остаться дома. Да, его светлость мог быть беззаботным, но, несмотря на то что за двадцать четыре года своего существования он редко считался с чьими-либо желаниями, кроме собственных, Шерри нельзя было назвать злонамеренным эгоистом, ему и в голову не приходило лишить жену удовольствия только потому, что сам он предпочел бы развлечься иным образом и в другом месте.
