Солоха молча кивнула, скорлупа хрустнула ещё раз.
Вакула и Николя прошли огородами к стоящему на отшибе невысокому, потрёпанному ветрами дому. Дверь висит на одной петле, музыка слышна ещё за полверсты, над входом пустой штоф, а внутри вечное гулянье. Воистину народная тропа к таким заведениям никогда не зарастает.
Быть может, и не всегда здешняя лира пробуждает в сердцах чувства добрые, но кто не знает, что в любом украинском местечке шинок – это ж наипервейшее культурное заведение. Это вам не среднерусская распивочная или трактир. Выпить козак распрекрасно может и дома, что и делает каждодневно, раз уж именно горилкой Господь Бог щедро благословил мати нашу Украину.
А в шинок он идёт ради душевного общения, ради разговора за жизнь, ради чудесных историй, которые рассказывают приезжие чужаки, ради певчего из-под Полтавы, как никто берущего нижние басы, ради того искреннего тёплого, крепкого мужского словца, коего так недостаёт городским жителям в их повседневном бытии. Что ни говори, а в сравнении с людьми, живущими в глубинке, на земле, под чистым небом милой сердцу моему Малороссии, вся Москва да и сам стольный Санкт-Петербург в чём-то усталы и даже унылы…
Пока шли, Николя, до сих пор неуверенно перебирающий ногами, честно описывал верному другу всю событийную линию, способствовавшую изгнанию из хаты дражайшей Солохи натуральнейшего чёрта. Доверчивый кузнец охал, ахал, кивал, крестился, но ни на единый миг не подвергал сомнению слова друга. Да и в чём бы он сомневался, когда сам первым увидел мерзкую чертячью харю через окно собственной хаты?
Вид этой поганой морды до сих пор стоял пред внутренним взором богобоязненного кузнеца, одновременно пугая и заставляя в предвкушении сжимать тяжёлые кулаки. Разумеется, никто их не взвешивал и не собирался, но, думается, речь идёт о чисто физических величинах, где масса помножена на скорость. Исходя из этих научных пересмотров, можно смело предположить, что кулаками своими скромный кузнец мог бы валять дебелых диканьковских козаков, как переспелые груши, а попадись ему под тяжёлую руку тот самый чёрт, что проштемпелевал его друга… Лететь бы нечистому до самой Луны, вдариться в неё дурной башкой, сломать оба рога и плакать там, строча жалобы на украинский беспредел в толерантные суды самого Страсбурга иль Брюсселя! Да и нехай! Бог им там всем судья, а мы, добрые христиане, здесь родились, здесь умрём, но никакой власти чёрта над собой не попустим. Ибо на том стоит и стоять будет земля Русская!
Вот и ныне шёл потомок козаков осёдлых из Сечи и практически волок на своём горбу потомка атаманов запорожских. Надо признать, волок без особого усилия, так как Николя хоть и был на голову выше Вакулы, но сложение имел жилистое и сухопарое.
– Слава те господи, навродь и дошли, – выдохнул кузней, кивая в сторону шинка. – Я ще такий голодний, шо, може, и слона бы зъив!
– Слона… вряд ли, – вспомнив свой странный сон, откликнулся Николя. – У него бивень сломанный и соусом карри в нос шибает, аж жуть.
– Э-э… то навроде хрена буде?
– Не сказал бы…
– А на шо воно похоже?
Николя хотел было сказать, что, с его непредвзятой точки зрения, оно больше всего похоже на смесь куриного помёта с горчицей, но решил, что сие неаппетитно, и гастрономическая тема не получила дальнейшего продолжения.
Молодые люди, чуть пригнувшись, шагнули в низенький дверной проём питейного заведения. Внутри было темновато, свет лился лишь в два крохотных окошечка, стоял один больщущий стол от стены до стены, две длинные лавки, три кособокие табуретки, вот и вся мебель. У горячей печи суетилась шинкарка, жилистая, горбоносая баба вполне себе четко выраженной национальности, она подавала жидкий борщ и пшенную кашу на сале.
Лук и чеснок щедро отсыпались прямо на стол в качестве бесплатной закуски к горилке, коя подавалась тут практически в неограниченном количестве. И хоть по крепости была она пониже государственной, но зато и дешевле на порядок. Так это ещё при условии, что горилку в Диканьке гонит каждая вторая старуха, но ведь не у каждой допросишься, да и общество не то, что в шинке.
– Здоровеньки булы, панове, – первым поздоровался вежливый Вакула. – Не то чтоб мы хотели нанесть вам всем какую ни есть обиду, но, не во гнев вам будь сказано, нам с товарищем погуторить треба, да выпить, да брюхо чем ни придётся набить. За то готовы проставиться честной кумпании!
– Так то ж Вакула! Кузнец, шо малюет знатно! Га-а! Сидайте, добры люди, будь ласка!
Четверо диканьковских козаков, сидевших за столом, церемонно кивнули, подвинув тяжёлые зады и освободив друзьям место в дальнем углу.
Николя также поклонился завсегдатаям, прошёл за другом и присел в уголке. Шинкарка, прикинув опытным взглядом платёжеспособность новых клиентов, выставила две миски каши, белый каравай и полулитровый штоф с мутной жидкостью. Такая же бутыль по кивку кузнеца была выставлена завсегдатаям как компенсация за возможность посидеть отдельно, без всенепременного участия в пьяной застольной беседе, ради чего, собственно, приличные люди и идут в шинок!
Правда, один из козаков, самый поддатый, или не самый трезвый, попытался было выразить некоторое возмущение тем горьким фактом, что «учёный паныч» не снял перед ними шапку, чем не уважил общее застолье. Определённая логика в этом, по правде, конечно, была, поэтому Вакуле пришлось ещё и кулак показать, что на некоторое время успокоило буяна. Но, как оказалось, ненадолго…
– В общем, поверь, это был самый что ни на есть натуральнейший чёрт.
– От я ж его, сукина сына, в окне бачив! Ох, мамо, мамо-о…
– Да уж, как такая эффектная, многоступенчатая, я бы выразился, женщина, как Солоха, могла запустить в свой дом чёрта?
– Та хиба ж я её розумию?! Мамо, вона… вона… у ей свои закидоны…
– Понятно. Но, ей-богу, чёрт в доме – это уже перебор.
– Та тю… – Чего конкретно это «тю» могло или должно было значить на данный момент, осталось неизвестным, так как тощий козачок лет сорока с хвостиком решил на минуточку докопаться до городского гостя.
– А шо пан гимназист перед честным козачеством шапку не ломае? Може, он видит у том себе якой ущерб чести?!
Вакула переглянулся с другом, получил утвердительный кивок, попросил шинкарку поставить ещё один штоф честной компании, после чего, нимало не чинясь, поймал болтуна за штаны и за ворот, одним широким движением выкинув оного из шинка! Прощальное «шоб тебе здохнуть!» исчезло где-то за огородами…
– Ты, конечно, можешь думать всё, что душеньке твоей угодно. Однако же при научном, логическом взгляде на вещи нельзя отрицать того явного факта, что…
– Не було.
– В смысле?
– Не було того факту!
– То есть ты отрицаешь, что сам, своими глазами видел собственную маму на метле?!
Вакула в отчаянии опрокинул стопку, ища в голове своей чуть более объёмный ответ, чем «не було!», но…
