— Еще бы! — грубо заметил Кентон. — Но чтобы до вас наконец дошло, могу повторить: подобное обращение просто не оставляет мне альтернативы. И я готов пойти на что угодно, лишь бы испытать такое удовольствие — создать вам и вашим расчудесным планам и принципам хотя бы маленькое неудобство!
Полковник Робинсон подошел к камину и стал греть руки, улыбаясь и покачивая головой.
— Поверьте мне, мистер Кентон, — медленно начал он, — то, что вам до сих пор довелось испытать, покажется вам материнской лаской в сравнении с тем, что вас ждет в ближайшие несколько часов. — Он кивнул Майлеру. — Ладно, забирай его и приступай к делу! И вот еще что, мистер Кентон, — добавил он, — теперь вас отведут вниз, в подвал. И от этого помещения вас будут отделять несколько метров каменной кладки и земли, но, думаю, я услышу вашу реакцию на более чем убедительные методы капитана Майлера.
— Да этот хмырь заверещит у меня как резаный, — сказал капитан. — Los! Hinunter, in der Kellern!
[23]
Кентона повели к двери в холле, за которой открывался пролет узких каменных ступеней, ведущих вниз. Майлер шел впереди, светя фонарем. Двое мужчин схватили Кентона за запястья и потащили за собой.
У подножия лестницы начинался длинный, обложенный камнем коридор с бесконечными, как показалось Кентону, арочными сводами; проходя под ними, он заметил, что оттуда открываются входы в винные погреба. Но вот Майлер прошел через последнюю арку, щелкнул выключателем, и под потолком загорелась лампочка без абажура, отбрасывая желтоватый свет на целую коллекцию сломанной и пропыленной мебели, какие-то ржавые железяки и старые грязные шторы. Все четыре стены были до потолка заставлены пустыми канистрами от вина.
Майлер с грохотом выдвинул из кучи мусора стул и поставил его посередине.
— Связать его, — приказал он по-немецки.
Мужчины толкнули Кентона на стул и достали моток толстого шнура. Молча и деловито они примотали ноги журналиста к ножкам стула, причем сделали это с таким видом, будто подобное занятие надоело им до смерти. Кентон покосился на Майлера.
Капитан же, похоже, вовсе не считал происходящее скучным. Он достал из кармана резиновую дубинку, взвесил в ладони, а затем размахнулся и врезал ею по выступу арки. Дубинка почти не производила шума при ударе. Кентон не сводил глаз с лица Майлера и заметил в нем неприятные перемены. Челюсть слегка отвисла, щеки ввалились, он учащенно дышал и время от времени косился на Кентона, причем глаза его сверкали каким-то странным и нехорошим огоньком. И без того испуганный Кентон вдруг почувствовал, что испытывает при виде этого человека почти истерический страх.
Мужчины проверили, надежно ли завязаны узлы, и встали. Один из них что-то шепнул Майлеру, тот развернулся и посмотрел прямо на Кентона. Затем подошел и встал перед ним почти вплотную. В уголках рта у Майлера выступила белая пена.
А потом вдруг дубинка поднялась, и Майлер привстал на цыпочки. Кентон стиснул зубы. Дубинка опустилась со свистом, но замерла в каком-то дюйме от его щеки.
Кентон покрылся холодным потом. Оба немца расхохотались. Губы Майлера раздвинулись в улыбке, и он игриво постучал дубинкой по виску Кентона. Она показалась какой-то скользкой и страшно холодной. В следующую секунду улыбка Майлера испарилась, вместо нее лицо исказила гримаса какой-то звериной жестокости, и он широко размахнулся дубинкой. Она описала в воздухе полукруг и вновь замерла рядом со щекой Кентона. И снова на лице Майлера заиграла улыбка.
— Ну что, Кентон, нравится?
Журналист промолчал.
Все еще улыбаясь, Майлер легонько стукнул его дубинкой по лицу.
На секунду Кентону показалось, что удар раздробил ему челюсть на мелкие кусочки. Боль была невыносимой, невозможной…
Майлер отступил на шаг.
— Советую проявить благоразумие, старина, — сказал он. — Или же я примусь за тебя уже по-настоящему.
Кентон промолчал. Похоже, это взбесило Майлера, он бросился вперед и начал наносить яростные удары по коленям и ногам Кентона.
Наконец поток ударов иссяк. Почти теряя сознание от боли, журналист осознал, что сила воли у него на исходе. Если Майлер предпримет еще одну подобную атаку, то пусть принципы катятся к чертям — он согласится на все.
— Ну что, хватит? Наелся?
На секунду Кентон поднял глаза на своего мучителя. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова не шли из горла. На легкие и грудь давила страшная тяжесть, она не давала дышать. Кентону хотелось крикнуть, сказать, что он готов сдаться, что они могут забрать эти проклятые фотографии. Но мозг потерял контроль над телом. И он выдавал всего один короткий слог:
— Нет.
Он увидел, как Майлер снова взмахнул дубинкой, увидел его искаженное нечеловеческой злобой лицо. Кентон закрыл глаза и весь сжался, готовясь принять удар.
Но удара не последовало. В комнате было как-то странно тихо. Кентон медленно открыл глаза.
Майлер по-прежнему возвышался над ним; но дубинка валялась на полу, а руки у него были высоко подняты над головой. За его спиной замерли двое подручных — в точно такой же позе. Кентон осторожно повернул голову. На входе в подвал стоял плотный невысокий курносый мужчина с воинственным лицом. Вокруг шеи у него был обмотан толстый шерстяной шарф. В руке вошедший держал огромный синий револьвер с взведенным курком.
— Первый, кто дернется, — сказал незнакомец по-немецки, — получит пулю в затылок.
9
Залесхофф стреляет дважды
Залесхофф шагнул вперед и встретился глазами с Кентоном.
— Мистер Кентон? — По-английски он говорил с американским акцентом.
Кентон кивнул.
Залесхофф взглянул на Майлера.
— А этот кто?
— Капитан Майлер.
— Есть кто еще наверху?
— Один человек. Называет себя полковником Робинсоном. Других я не видел.
— Это у него рука не гнется?
— Да.
Залесхофф направил ствол на одного из растерявшихся немцев.
— Lass ihn los!
[24]
Под внимательным взглядом русского тот достал огромный складной нож и перерезал шнур, связывающий Кентона по рукам и ногам. Журналист потянулся, разминая затекшие мышцы, и попытался встать. Но ноги так и пронзила острая боль — Майлер поработал на славу!
— Вы сможете встать? — озабоченно спросил Залесхофф.
— Попробую. Через минуту все будет в порядке.
— Ладно. Только уж вы давайте побыстрей!
— Богом клянусь, да я вас всех сгною за это! — вдруг злобно выпалил капитан Майлер.
