– Археолог.
– Вандал, – фыркнула она. – Скай, прикрой ее чем-нибудь, ради бога.
– Мы слишком хорошенькие и слишком девочки, чтобы быть вандалами. Мы археологи. Где же твой Барри?
– Скоро приедет. Держи.
Фиона вручила мне стакан с горячим кофе и затянула потуже мой шарф.
– Скай, я не знаю, что ты задумала, но надеюсь, все это не зря. Правда. И еще. Наверное, после сегодняшнего дня ты не будешь со мной разговаривать, поэтому я скажу тебе это сейчас: ты удивительная, Полански…
– Что? – встрепенулась я. – Не буду разговаривать? Это еще поче…
И тут на парковку въехал навороченный глянцево-черный внедорожник, взметающий за собой вихрь сверкающих на солнце снежинок. Очевидно, Барри тоже сколотил состояние в бурной юности, как и Гарри.
Барри-Гарри…
Поверить не могу!
– Фиона! – выдохнула я, следя за машиной и испытывая приступ паники. – Только не говори, что навешала мне лапши на уши! Господи, ну зачем?!
– Оказалось, что щенка похоронил Гарри! Кокс умер за день до его выхода из тюрьмы. Никто другой не смог бы показать тебе место!
От волнения меня бросило в жар, показалось даже, что под ногами вот-вот начнет таять снег.
– Скай, ему очень плохо без тебя, – быстро заговорила Фиона, заглядывая мне в глаза, словно требуя максимум моего внимания. – И тебе плохо без него. И у вас будет ребенок, о котором он должен узнать. Тебе не удастся скрывать это всегда! К тебе может нагрянуть наш отец, ты ему очень понравилась, он все порывается приехать к тебе и извиниться за ту ночь… Ну, когда тебя вытащили из его дома, как мешок с дровами… Или доктор Крюгер, который живет через улицу и, будь уверена, докладывает Гарри, как у тебя дела. Он рано или поздно узнает! И если ты ему не объяснишь, чьего ребенка вынашиваешь, то сам он сделает неправильный вывод. Точно такой же, какой сделала я! А это его добьет! Пожалуйста! Не выводи все это на новый уровень…
– Фиона, он вышвырнул меня из своей жизни!
– Нет, он вышвырнул себя из твоей жизни! Это не одно и то же!
– Не могу… Не могу! И, вот увидишь, он уедет, как только узнает меня!
– Не уедет. Гарри знал, что ты будешь здесь. И, уж поверь, радовался, как щенок. Кстати, в зимней одежде ничего не заметно, успеешь собраться с мыслями.
– Да ты сама забота! – съязвила я, с ужасом глядя на внедорожник, водитель которого уже открыл дверь и опустил ногу на заснеженную землю.
* * *
Видимо, мне не суждено было встретить этого мужчину в подобающем виде: то я стучусь в его дверь, напялив на себя застиранное тряпье. То встречаю его в мальчишеском футбольном трико, да еще и обрив голову наголо. То предстаю перед ним в безразмерном пуховике, который Фиона нашла в своем доме за пять минут до вылета, на парковке возле кладбища, с лопатой в руках! Где мы встретимся в следующий раз, Сэм Гарри Оушен? И что на мне будет надето – большой поролоновый костюм Микки-Мауса? Акваланг? Лошадиная сбруя? Вселенная, я верю, твое чувство юмора не знает границ.
Прячу за спиной дрожащие руки. Вместе с лопатой. И приказываю ногам стоять на месте, а не нести меня к нему, спотыкаясь от волнения. Боунс приближается, слегка прихрамывая, на нем куртка цвета хаки и лыжные штаны. Не улыбается, но глаза полнятся теплом – таким настоящим, что мне снова становится жарко.
– Даже боюсь предположить, что ты задумала, – говорит он, останавливаясь передо мной. Целует в щеку подскочившую Фиону, но прикоснуться ко мне не решается.
– Как ты? – спрашиваю я, ставя лопату перед собой, как рыцарский меч: упираю черенок в землю и прикрываю живот.
– Потрясно. Как ветеран войны, – улыбается Боунс. – А ты?
– Как Лара Крофт, расхитительница гробниц.
– Планируешь надругаться над могилой моей собаки?
– Не надругаться, а исследовать, – с умным видом поясняю я. – Позволишь?
– Ну, раз исследовать…
– Все, все, идите уже, пока не стемнело, – машет руками Фиона. – А я подожду вас тут в компании своей теплой машины и вот этой волшебной кружки кофе.
– Ты не с нами?
– Выкапывать трупы из мерзлой земли? Моя жажда приключений не настолько велика.
* * *
В воздухе кружится снег, скупое декабрьское солнце золотит надгробия и выбеленные ветром скульптуры. В церкви звонит колокол. Мелодично, торжественно, так, что дух захватывает. Не музыка, но ее далекий предок – серьезный, величественный, не заботящийся о рейтингах, о месте в хит-параде или успехе на радио. Тот, что пережил миллионы легкомысленных песенок и, вероятно, переживет всю нашу эпоху. Забудутся кантри и диско, канут в прошлое рок и джаз, исчезнут инди и тяжелый метал. И только колокольный звон будет жить вечно, гнездясь на вершинах колоколен.
Боунс ведет меня на пригорок, поросший белыми деревьями и уставленный гранитными ангелами. В молочную дымку кружащегося снега, под раскидистое дерево, цепляющееся посеребренными ветвями за небо. Притаптывает жухлую, оледеневшую траву у подножия ствола.
– Где-то здесь… Ищи четыре маленьких столбика. Ну, или кочки…
Он склоняется и трогает ладонью землю. Я сажусь рядом и разгребаю снег и ломкие, почерневшие листья.
– Кажется, нашла. И вот тоже…
– Вытягивай.
Дергаю столбик, но он, похоже, крепко вмерз в землю.
– Что это?
– Барабанные палочки, – улыбается Боунс. – Ник, наш барабанщик, так и не нашел два комплекта своих «Вик Ферс»
[58]. Ну, а Кокс где-то здесь, между палочками.
Убедившись, что вряд ли вытяну палочки из земли, я беру лопату и пытаюсь вонзить ее в землю. Острие лопаты ударяется о твердь с мертвым скрежетом. Черт, это будет долго.
– Вот бы где пригодился горячий кофе Фионы, – ворчит Боунс и забирает у меня лопату.
– Ветеран войны и лопата? Не уверена, что это хорошая идея, – протестую я.
– Разве идея обязана быть хорошей? Плохие идеи – самые интересные, на самом деле.
– Угу, только спину не надорви, – киваю я. – Обратно тебя не потащу. Брошу одного умирать. – И, не сдержавшись, едва слышно прибавляю: – Как ты меня.
Боунс вдавливает острие лопаты в землю и замирает.
– Скай… Я знаю, каково…
– Ни черта ты не знаешь. Боишься навредить мне, ха. А что если хуже уже некуда?
Он молча откидывает в сторону ком земли, который, не рассыпаясь, со стуком ударяется об землю.
– Ты в самом деле уверен, что убил этого щенка тогда в трейлере? Убил любимую собаку?
