Глава 6
Я сидела на последней скамье в соборе Святого Патрика в Мельбурне и слушала плач ребенка, который не должен был родиться. Его имени не было в Книге Судеб, его зодиак не был начертан в небе, но он родился и теперь кричал так громко, словно хотел сообщить о себе всей Австралии.
Лучи солнца падали на массивное распятие, сияли всеми цветами радуги витражные окна, пахло полированным деревом, воском и лилиями. Я чувствовала себя совсем маленькой под этим невообразимо высоким потолком, поддерживаемым массивными колоннами.
Прошло чуть больше девяти месяцев с того момента, когда Мэтт заставлял меня кричать в потолок его гостиничного номера в Бостоне. И только сейчас, когда я слышала плач его ребенка, меня покинуло чувство вины за содеянное. Теперь я поняла, почему Лилит настояла, чтобы я присутствовала здесь.
Женщина в строгом белом платье от «Прада» держала на руках младенца, завернутого в кружево, а священник плескал ему на лоб холодную воду из мраморной чаши. Три десятка важных персон, которым посчастливилось присутствовать на церемонии крещения наследника многомиллионного бизнеса, лучились от восторга и прикладывали к уголкам глаз платочки. Парковка была забита машинами класса «люкс». Священник улыбался так, словно крестил самого Иисуса.
«Нет, я не причинила вреда Вселенной», – то, что я твердила себе все эти месяцы, наконец прозвучало достаточно убедительно, чтобы я сама начала в это верить. Ребенок на руках у матери, а та – на седьмом небе от счастья, и пусть поперхнутся все, кто против.
«Как впечатления?» – интересуется в эсэмэске Лилит.
«Чувствую себя жрицей тайного ордена», – отвечаю я.
Здесь, под сводами католического собора, построенного в неоготическом стиле в девятнадцатом веке, никем не узнанная, сидящая в стороне от представительных гостей, я чувствовала себя частью той силы, которая всегда находится в тени, прячет лицо и знает то, что неведомо другим. Мне не хватало только темной ауры, капюшона в стиле персонажей «Кредо ассасина»
[13] и стоящего за спиной дьявола, нашептывающего свои указания.
«Ты и есть жрица тайного ордена:) Как младенец? Похож на папочку?»
«Не рассмотрела издалека. Но мать, судя по всему, в нирване».
«Ты можешь гордиться собой, Скай. Этот ребенок получит от судьбы все: шарм отца, ум и богатство матери и НИМБ». Лилит не устает шутить, что люди, зачатые в пробирке, зачаты так же непорочно, как и Иисус, а значит, им тоже полагается нимб.
«Боюсь, к тому времени, когда он пойдет в школу, нимб придется ампутировать. Одноклассники не потерпят святошу за соседней партой».
Я снова проваливаюсь под лед, в реку воспоминаний: одноклассница Лиз вытряхивает мои книги в грязь, ее подруги бросают в меня комья влажной земли, надо мной – серое, равнодушное, неумолимое небо. Одноклассник Джейми – первопричина моих бед – целует синяки на моем лице. Я наврала ему, что просто упала с велосипеда… Бабочки в моем животе… Мы летим в Лондон с миссис Кэннингэм – матерью Джейми, она пытается говорить со мной и неумело изображает жертву… Я стою над гробом из полированного дерева, и миссис Кэннингэм вцепилась в меня так, словно в мою ладонь вшита кнопка машины времени и словно сейчас она отчаянно пытается повернуть время вспять.
«Как насчет небольшого отпуска? Ты заслужила», – заключает Лилит.
* * *
Последние полгода я работала без выходных.
Если то, чем я занималась, можно назвать работой.
Как только я поставила свою подпись на договоре с эмблемой мальтийской болонки, с работой секретаря было покончено. Я больше не должна была отвечать на звонки, варить кофе и порхать по офису в лакированных туфлях. Теперь на меня возложили совершенно другие обязанности.
С девяти утра и до шести вечера я должна была гулять по Бостону, пить чай в кафе, бродить по набережным и… знакомиться с мужчинами. Просто знакомиться, говорить с ними и коллекционировать их номера телефонов.
Я не обладала броской внешностью. Косметологи Лилит выжали максимум возможного из моих физических данных, но я по-прежнему не выглядела сексапильной красоткой, способной одним взглядом сражать мужчин наповал. Поэтому задание затевать разговор с четырьмя незнакомцами в день поначалу показалось мне просто невыполнимым. Я чувствовала что-то противоестественное в том, чтобы подсесть к какому-нибудь парню в метро и спросить «Как дела?». Я могла придумать миллион оправданий, почему не могу подойти к незнакомцу на улице и поинтересоваться его жизнью. Да мне легче было станцевать на льду, при том что я никогда не надевала коньки! Но мало-помалу страх и неловкость отступили.
«Практика и еще раз практика – и вот ты уже гуляешь по натянутому канату. Или попадаешь в яблочко со ста метров…»
Я должна была досконально изучить хищника, на которого мне предстояло охотиться. Его повадки, психологию, устремления и желания. Мне предстояло избавиться от страха и неуверенности в общении с ним. Лилит любила сравнивать мужчин с хищными приматами, и поначалу это веселило меня до нервного хохота. Но чем больше я с ней общалась, тем меньше это походило на шутку.
«Мужчины – другой вид, Скай, как бы невероятно это ни звучало. С другой физиологией и психологией. С другой анатомией и другим телосложением. Они иначе думают и иначе чувствуют. И чем раньше ты поймешь, как мало мы похожи, тем быстрее обретешь над ними власть».
Мне не требовалась власть над кем бы то ни было, но я не хотела разочаровывать Лилит. Она видела во мне что-то, чего не видел никто другой, и это меня подкупило.
Я чувствовала себя обязанной. Я знала, что за мной долг.
Ежедневно, в дождь и солнце, в жару и холод, я выходила из дому, чтобы внести в свой список еще четыре телефонных номера. Я высматривала своего «бизона» где-нибудь в кафе или парке, пыталась угадать его характер и настроение на расстоянии, потом подсаживалась и затевала разговор. О погоде, о политике, о внезапно подешевевшем пиве в «Маркет Баскет»
[14], о яхт-клубах, о новом тренерском составе в «Бостон Селтикс»… Обо всем, что так или иначе интересно мужчинам. Я слушала, подмечала, впитывала оттенки чужих чувств и эмоций, я училась общаться легко и непринужденно.
Потом я прощалась, вписывала в свой блокнот новое имя и телефон, анализировала победы и поражения, расширяла свой кругозор.
Однажды новый знакомый спросил, что я думаю об американских виски и могут ли местные марки конкурировать с ирландскими и шотландскими. В тот же вечер я прочитала столько статей о сортах виски, что впредь легко смогла бы поддержать разговор с большим любителем напитка: «Американские виски? Тысяча извинений, но это ваше кукурузное пойло не идет ни в какое сравнение с односолодовой классикой Старого Света! Вы делаете виски из дешевого зерна, разбавляете дешевым водочным спиртом и получаете напиток, который можно пить только залпом, смешав с кока-колой! О, ты меня не переспоришь! То ли дело шотландские островные, сделанные из прокопченного над торфом солода, с ароматами костра и йода. Попробуй разбавить это произведение искусства газировкой – и навеки заслужишь презрение бармена! Никаких рюмок и шотов – только тюльпановидный бокал, чтобы оценить аромат! Только смаковать и ничем не заедать. Не напиваться – ну, или делать это предельно медленно и элегантно, вытянув ноги у камина и расслабив галстук…»
