Катон с любовью улыбнулся военному стоицизму друга, но уже в следующее мгновение подумал о собственной жизни. Свое звание он получил довольно быстро, после нескольких кампаний, в которых сражался после того, как поступил на службу. Однако без преимуществ аристократического происхождения его продвижение по службе имело предел. Ему не суждено было стать легатом, консулом или губернатором. Если несказанно повезет, он мог рассчитывать на одну из двух должностей, по-прежнему доступных эквитам: командира префектуры Претории или префекта Египта, ни одну из которых император не доверит своему потенциальному сопернику. Если Нерон сменит больного Клавдия, тогда жизненно важно будет заручиться поддержкой Палласа, чтобы иметь возможность претендовать на один из этих постов. А значит, придется встать на сторону Квинтата, какое бы отвращение данная перспектива у него ни вызывала…
Оглядев стол, Катон обнаружил, что офицеры закончили трапезу и, отодвинув тарелки, сосредоточились на вине. Он подозвал Траксиса и сказал, чтобы тот убрал все лишнее.
Траксис взял тарелку и нож своего командира первыми и, наклонившись к нему, прошептал:
– Господин, у нас осталась последняя амфора с вином. Вы хотите, чтобы я ее открыл? Шансов пополнить запасы во время марша, скорее всего, не будет.
– Может, и так, но я вполне в состоянии прожить без вина, а кроме того, мне нужна светлая голова. Завтра утром большинство из моих гостей вряд ли смогут этим похвастаться. Пусть наслаждаются моментом… Да, принеси им вино.
Траксис прищелкнул языком.
– Как пожелаете, господин.
Когда стол был расчищен, а кувшин с вином снова наполнен, Макрон достал набор игральных костей, вырезанных из слоновой кости.
– Эй, парни, как насчет поиграть моими счастливыми костями? Дайте мне шанс обчистить вас до нитки. Там, куда вы отправляетесь, серебро вам будет ни к чему.
Крисп поставил локти на стол и ухмыльнулся:
– Я в игре.
– Кто еще? – спросил Макрон, оглядывая собравшихся. – Может, ты, Фортун?
Центурион кивнул и положил на стол на удивление тяжелый кошель, и Макрон приподнял брови:
– Я восхищен твоей уверенностью. А вы, господин префект?
Катон колебался. Он принципиально не любил кости. Игра не требовала умения, только слепой удачи, и неважно, что говорили те, кто ею увлекался. Он считал, что глупо пускать на ветер небольшие состояния, к тому же нередко это вызывало столько же разочарований и злобы, сколько удовольствия, и игра в кости частенько становилось причиной драк, а порой и смертей.
Однако она являлась давно установившейся традицией, и командир, который пытался сражаться с этой потребностью своих солдат, рисковал их хорошим отношением. Катон считал, что иногда полезно не обращать внимания на азартные игры и даже принимать в них участие, чтобы лучше понимать тех, кто тебя окружает.
Подавив тяжелый вздох, он приказал Траксису принести пятьдесят денариев из сейфа в спальне, – сумму, которую он едва ли мог позволить себе проиграть, но которая не показалась бы его гостям чересчур скромной. Ему совсем не хотелось выглядеть жадным в глазах центуриона Фортуна.
Как только участники игры выложили на стол деньги, Макрон попросил принести пустой кувшин для костей, и его соперники начали готовиться к игре. Катон принялся разглядывать круги, нарисованные Макроном мелом, и поставил монету на семерку, затем, собравшись с духом, добавил к ней вторую. Он наблюдал за своими соперниками; одни делали высокие ставки, другие распределяли их на несколько цифр.
Катон отметил про себя стратегию каждого, пытаясь понять, что она говорит об их личности; любят ли они рисковать или предпочитают осторожность. Он с удивлением увидел, что Фортун поставил монету на двенадцать и добавил еще три к монетам Катона. Макрон был последним. Он оценил позицию на столе и положил пять монет в круг, помеченный цифрой «шесть».
– Все готовы?
Центурион закрыл кувшин и принялся так сильно его трясти, что было слышно, как внутри перекатываются кости. Затем, попросив Фортуну о помощи, высыпал их на стол. Они покатились и остановились, и все игроки наклонились, посмотреть на результат.
– Шесть! – ликующе вскричал Макрон. – Счастливая шестерка для центуриона Фортуны!
Остальные бормотали проклятья – все, кроме Кротона, который сделал ставку на четное число и теперь широко улыбался. Макрон подтолкнул к нему монету, остальные сдвинул в одну сторону в качестве банка, забрав сначала оттуда свой выигрыш.
– Удача – штука непростая, парни. Пора испытать ее еще раз.
Когда остальные потянулись за новыми монетами, Фортун взял пухлой рукой кости, поднес к свету и принялся внимательно разглядывать, перекатывая на ладони, чтобы проверить вес и баланс. Улыбка Макрона погасла.
– Что-то не так, Фортун?
– Нет, вовсе нет. Я просто любуюсь костями. Великолепный набор, если мне будет позволено сказать. Наверное, стоил немало. Где вы их достали?
– В Сирии.
– А, Сирия… – Фортун с умным видом кивнул: – Разумеется.
– В каком смысле? – подозрительно прищурившись, поинтересовался Макрон.
– Это объясняет их качество, господин командир.
Фортун вернул кости на стол, подождал, когда все сделают ставки, поставил монету на шестерку и откинулся на спинку стула. Катон почувствовал его подозрения, но считал, что они совершенно необоснованы. Макрон не принадлежал к числу игроков, которые мухлевали; он предпочитал честное удовольствие возможности выиграть и потом испытывать вину за обман.
Катон, надеясь на нечет, вновь поставил на семерку. И снова кости с громким стуком покатились по столу, прежде чем показать очередной результат.
– Два! Кастор и Поллукс!
[4] Будь проклята моя удача…
Игра продолжалась в сопровождении молчания в предвкушении результата, громких криков и возбужденных реплик; каждый игрок по очереди бросал кости в нескольких раундах. Катон видел, что одни бормочут молитвы, другие закрывали глаза, а их губы беззвучно шевелились; третьи же, не раздумывая, быстро встряхивали кувшин и высыпали из него кости. Но никакие ухищрения не помогали – удача не желала отворачиваться от Макрона и Фортуна, перед которыми неуклонно росла горка монет, в то время как у остальных они так же неуклонно таяли. Услышав сигнал трубы, означавший смену караула, Катон решил, что пришла кора заканчивать игру.
– Последний раунд, господа, – объявил он. – Завтра нас ждет трудный день.
Остальные закивали и приготовились сделать последнюю ставку. Катон опустил глаза и обнаружил, что перед ним лежит всего восемь монет. Изобразив спокойствие и прекрасное расположение духа – насколько это было возможно, – он подтолкнул их к кругу, помеченному цифрой «десять».
