Легат Валент поднял руку и прервал Квинтата, не дожидаясь разрешения высказаться.
– Прошу меня простить, но я считаю, что мы не должны исключать из жребия ни одного офицера – естественно, за исключением вас, господин легат. К тому же нам нельзя допустить, чтобы в руки друидов попал офицер вашего ранга. Я останусь в лагере, чтобы командовать обороной. Это послужит хорошим примером, когда мы начнем собирать добровольцев.
Квинтат немного подумал.
– Хорошо, если вы считаете это правильным.
– Да, именно так я считаю.
– Тогда нам нельзя терять времени. Каждый командир должен рассказать своим солдатам о нашем плане, после чего будем ждать добровольцев. Если людей не хватит, я сообщу каждому офицеру, сколько людей он должен оставить для защиты лагеря. После этого всем легионерам, которые покинут лагерь, следует построиться у южных ворот. Трибун Ливоний отыщет, где именно расположен вход в ущелье, как только мы закончим совещание.
Ливоний выглядел удивленным, но вздохнул и быстро кивнул:
– Да, господин легат. Я его найду.
– У тебя нет другого выбора, трибун. Если ты не справишься, мы все умрем.
Глава 29
Мрачное выражение лица Катона сразу позволило Макрону понять, что у префекта плохие новости.
– Сколько еще он хочет? – спросил центурион.
– По десять солдат от каждой когорты.
– Сверх добровольцев? От нас уже вызвалось пятнадцать человек. И один из них – Портил. Он хороший офицер, но он здесь умрет.
Катон симпатизировал другу, но знал, что приказ Квинтата придется выполнять.
– Еще десять человек, так он сказал. И я сам должен решить, назначить их или бросить жребий.
Макрон наклонил голову, чтобы получше видеть выражение лица друга в мерцающем свете масляной лампы.
– И что ты решил? Если выбирать будешь ты, у нас вполне достаточно плохих солдат и мерзавцев. Так что мы без проблем выделим нужное количество. И спасем лучших.
Катон успел обдумать все эти доводы, пока шел из штаба к палатке Макрона. Было бы естественно оставить в лагере тех, чья потеря в наименьшей степени скажется на боеспособности когорты. Однако тяжесть выбора непосильным бременем легла на его плечи, хотя он и злился на себя из-за такого проявления сентиментальности. Офицерам часто приходится принимать трудные решения, или они вообще не имеют права быть офицерами. Но было что-то невероятно безнравственное в том, чтобы самому назвать имена людей, которые должны погибнуть. Это могло вызвать недовольство среди товарищей тех, кого выберут, и тогда яростный боевой пыл солдат из арьергарда будет подорван. Пусть уж лучше слепая судьба определит, кому жить, а кому умирать.
Особенно трудно придется раненым, которые лежали в палатках рядом со штабом. Каждый из них получил кинжал, и хирурги объяснили им, как лучше всего нанести себе смертельную, но не слишком болезненную рану. Многие были настроены на то, чтобы самим покончить счеты с жизнью, но Катон знал, что некоторым не хватит мужества, и их ждали мучения, которые придумают для них друиды.
– Я выберу тех, кто останется, по жребию, – заявил Катон. – Для «Кровавых воронов». Ты же сам решишь, как поступить со своими людьми.
Макрон склонил голову набок.
– Однако именно ты должен принимать решение, – сказал он.
– Почему?
– Ты префект.
– Верно, – устало кивнул Катон. – Вот почему я прошу тебя сделать выбор. Это твои люди, Макрон. Ты за них отвечаешь. В любом случае легат Валент хочет, чтобы они как можно скорее собрались у штаба.
– Звучит разумно. Я сам с этим разберусь. Пусть все решит жребий.
– Хорошо. Когда мы закончим, я хочу, чтобы арьергард построился и приготовился выступить. Легат приказал оставить половину палаток, чтобы убедить врага в том, что армия все еще в лагере. Это приведет к тому, что солдатам придется сильно потесниться, но тут есть и своя выгода – наш груз уменьшится вдвое. Что позволит съесть освободившихся мулов.
Макрон сухо рассмеялся:
– Во всем есть положительная сторона.
Катон улыбнулся в ответ:
– Встретимся, когда все будет закончено.
Они отсалютовали друг другу, и префект зашагал к своей когорте. Солдаты уже знали, что им предстоит, и выстроились по эскадронам, а декурион Мирон высыпал монеты из ларца с казной когорты в торбу. Сначала он посчитал медные монетки, потом добавил десяток серебряных – почти такого же размера, – после чего хорошенько потряс торбу. Катон подошел к нему и обратился к солдатам:
– У нас нет времени на речи, парни. Вот как все будет. Вы подойдете по очереди и вытащите монетку из мешка. Мы начнем с Харпекса и его парней; последними тянут жребий декурион Мирон и его эскадрон. Я – первый.
Он повернулся к Мирону, и тот протянул ему торбу. Катон засунул руку внутрь, провел пальцами по верхним монетам, вытащил одну из них и поднял так, чтобы ее увидели все.
– Медная! Теперь очередь Харпекса и его людей.
Катон отступил в сторону и позволил декуриону подвести к торбе свой эскадрон. Каждый вытаскивал монетку, ее показывали всем и тут же объявляли результат. Первую серебряную монетку вытащил один из последних солдат эскадрона. Фракиец застыл, потом качнул головой, принимая судьбу, быстро попрощался с товарищами и отошел в сторону, чтобы дождаться остальных. Пять оставшихся эскадронов подходили по очереди, на свет появилось еще несколько серебряных монеток, пока в торбе не осталась только одна – на весь эскадрон Мирона. Каждый из них доставал свою монетку и отходил в сторону.
– Бронза… бронза… бронза…
Катон видел, как растет тревога на лице декуриона, освещенном ярким светом луны. Наконец, остались только Мирон и Траксис, и декурион после некоторых колебаний протянул торбу знаменосцу:
– Ты первый.
Траксис поджал губы, протянул руку, быстро вытащил монету и не смог сдержать вздоха облегчения:
– Бронза!
Мирон с ужасом посмотрел на него, а когда все глаза обратились на него, засунул дрожащую руку в торбу и вытащил последнюю монету так, словно это была ядовитая змея.
– Серебро…
Декурион опустил монетку обратно в торбу, бросил ее на землю и беспомощно посмотрел на Катона, который заставил себя сохранять невозмутимое выражение лица. Затем он повернулся к солдатам, которым достались серебряные монетки:
– Так уж случилось, парни. Но помните, вы служили с «Кровавыми воронами». Когорта будет гордиться вами и помнить вас. Постарайтесь задержать врага как можно дольше и убейте побольше ублюдков. – Он сжал руки каждому из выбранных солдат и повернулся к Мирону: – Прощай, декурион. Для меня было честью служить с тобой.
Мирон открыл рот, чтобы ответить, но не сумел произнести ни слова, сглотнул и заговорил тихим, умоляющим голосом:
