— Ничего, — откликнулся Волков. — Просто чую, что ты, Машка, и сидя в спальне что-нибудь натворишь.
Обидно? Нет, не стало. Более того, я чётко осознала — кое-кто пытается взять гриайму на слабо.
Ну а так как других развлечений в ближайшие две недели всё равно не предвиделось…
— Спорим?
— На что? — подал голос Алекс.
— Да как обычно, — стараясь не выдать коварства, проворковала я. — На желание.
Наивняшка в лице Александра Волкова согласилась, причём сразу. А я перестала издеваться над подушкой и расплылась в счастливейшей из улыбок. Просто уже знала, какое именно желание загадаю.
Я потребую с идейного противника стриптиз! Причём не абы какой, а качественный! Заставлю натереться маслом, надеть маленькие узкие шортики, подчёркивающие каждую деталь, включить самую зажигательную музыку, и…
— Над чем ты там хихикаешь? — вырвал из мечтаний голос вождя.
Пришлось успокоиться и вспомнить о невинности.
— Я? Хихикаю? Тебе показалось.
— Ну да, ну да…
Алекс не сказал, но его интонации непрозрачно намекали — брюнет причину моего смеха понимает и считает радость преждевременной. Более того, он реально убеждён в том, что я этот спор проиграю. Вот только…
Нет, дорогой, я умею быть и послушной, и благоразумной, и вообще! Так что готовься. Станешь первым попаданцем мужского пола, кто с вот такими номерами выступает.
Только мне бы к этому делу ещё видеокамеру или какой-нибудь магический кристалл с аналогичными свойствами. Ну чтобы запечатлеть твой танец. Вписать его, что называется, в историю.
Глава 23
Утро следующего дня началось очень поздно — ну а смысл вскакивать ни свет ни заря, если делать всё равно нечего? Я бы, если честно, и подольше поспала, но организм заартачился — в смысле, продолжать чудесное занятие отказался. Очнулся и всё.
Несколько минут в тёплой постельке, и я из-под одеяла всё-таки выбралась. Добрела до ванной, посетила скромный санузел и лишенный изысков душ. И уже там, в душе, нашла лишнее подтверждение тому, что Волков — мужлан. Просто тут, равно как и вчера, не было ни одного нормального косметического средства. Два мужских пузырька, кусок мыла, и всё. То есть о гриайме никто не позаботился, ничегошеньки не заказал. Включая косметику.
При том, что волосы я уже намочила, пришлось мыть чем есть. Тот факт, что на мою гриву ушли оба принадлежащих вождю тюбика, вызвал закономерную улыбку.
Ещё одним поводом улыбнуться стал тот факт, что средства оказались неплохими — волосы не вылезли и в мочалку не превратились. Правда, на этом позитив закончился, а я столкнулась с большой проблемой.
Опять-таки волосы! Раньше ими занимались Хрим с Лааримом, а теперь я осталась одна. И только сейчас в полной мере осознала, насколько это сложно. Я убила целый час на сушку и расчесывание, в том же, что касается причёски, моих умений хватило лишь на простую косу.
Дальше был процесс выбора платья, и я вновь вспоминала сладкую парочку стилистов. Пусть Алекс предоставил гораздо меньше нарядов, нежели Ирриар, но я едва голову не сломала. Помощи не хватало очень!
Единственное, с чем не возникло проблем, — это обувь. Тут ничего, кроме тапок-туфель, не предлагали, и выбрать было действительно проще.
После наведения марафета настала очередь завтрака. Он был уже сервирован и, как понимаю, совершенно остыл.
Неудивительно, что, направляясь к столу, энтузиазма я не питала. Зато, подняв самую большую из блестящих пузатых крышек, чуточку повеселела. Просто кроме бутербродов тут обнаружилась записка… Ну хоть какое-то развлечение.
Подозрений в том, что в спальню мог проникнуть кто-то из клыкастых, не возникло. Мысли о подкупности местных поваров или слуг — тоже. То есть записка, по моим ожиданиям, точно была от Алекса. Чутьё не обмануло.
Ну а писал Волков следующее:
«Машунь, с добрым утрам.
Я тут подумал и решил, что нужно внести в наш спор маленькую коррективу.
Продержись без косяков хотя бы неделю! Просто сама понимаешь, в случае двух недель спорить неинтересно, потому что шансов у тебя нет».
От записки прямо-таки веяло ехидной ухмылкой, но я не вскипела. Более того, тоже ухмыльнулась! А что? Ведь неделя — это реально лучше, чем две!
Впрочем, судя по тону, Алекс рассчитывал, что облажаюсь вот прямо сегодня, а лучше — сейчас. Одного не пойму — откуда в нём, таком большом и сильном, столь поразительная наивность?
Не сдержавшись, я показала сероватому листку бумаги язык, широко улыбнулась и уселась за стол. И тут же принялась за еду, ибо желудок уже бурчал.
Ну а дальше… Увы, но дальше вариантов не было. Новоявленная гриайма племени Рейя лично застелила кровать, улеглась поверх покрывала и приготовилась к полному отсутствию какой-либо движухи.
То есть да! Я намеревалась провести эту неделю на кровати — во избежание, и вообще. При этом была исполнена самой неподдельной решимости! Но…
Минут через пятнадцать стало ясно, что затея провальная. В том смысле, что лежать и просто таращиться в потолок — это абсолютная жесть. Ещё через минуту я поняла — нет, не выдержу, реально свихнусь от скуки.
Не готовый к такому исходу мозг принялся судорожно искать варианты. Только увы — уж чего, а развлечений тут не было. Разве что остатки изумрудов из Силы Верности выковырять, если ногтей не жалко.
Осознав перспективы, я, конечно, загрустила. Даже возникла мысль вызвать слугу, чтобы попросить у него… ну хотя бы вышивку. Однако впадать в крайности я всё-таки не стала и, невзирая на всё, попыталась расслабиться. Вновь откинулась на подушки и прикрыла глаза в привычной надежде на инсайт.
Только… нет. Озарения не случилось. При этом закралась мысль, что проблема не во мне, а в том, что нахожусь на «тёмной» половине, на территории мужского фэнтези.
Это стало лишним поводом помянуть Алекса незлым тихим словом… Вот что за скотство? Что за несправедливость?
— Мне бы сейчас книжку, — не выдержав тишины, вслух простонала я. — Что-нибудь весёлое и ненавязчивое. Что-нибудь из нашего, романтического.
Увы, но тишина на ответ не расщедрилась, зато…
Это случилось само собой, без всякого участия моего многострадального мозга. Глаза закрылись, перед мысленным взором возникло нечто яркое, а рука потянулась вперёд, чтобы схватить…
В тот момент мне думалось, что схвачу пустоту, однако — нет. Когда я открыла глаза, в руке была книга. Причём самая настоящая, из тех, что продаются в книжных магазинах моего мира, — яркая, в глянцевой обложке, отпечатанная на такой родной, такой знакомой газетной бумаге…
Я, осознав произошедшее, подпрыгнула едва ли не до потолка. Потом вцепилась в томик обеими руками и исполнилась самого неподдельного счастья.
