Из дневника Ковшова Д. П.
Вот и осень заканчивается. Повсюду. Только не в нашем районе. У нас, судя по происходящему, лето еще не скоро завершится.
Район особенный. Можно сказать, специфический. С чьей-то легкой руки – так принято говорить, а у нас – с чьего-то тяжелого языка район, опоясывающий город, называют «всесоюзным огородом» – столько овощей и бахчевых здесь выращивают, убирают и отправляют по всей стране ежегодно. И город от района такое же имечко перехватил, у них, у городских, это лихо делается, пока бедный крестьянин охнет да расчухается, городской уже на его кобыле до Саратова доскакал… Но это я так, обида жлоба давит.
Одними помидорами нашими кормится, почитай, вся Россия, а уж арбузы знают в столице, и все лето до поздней осени на ярмарках, устраиваемых властями, москвичи простаивают в самых длиннющих очередях к горам «полосатых» в надежде, что повезет с покупкой, достанется. А москвичи – кто не знает! – разбираются в арбузах и помидорах. Научились.
Анекдоты ходят. Стоит узбек с арбузами. У него покупатели спрашивают: Астрахань? Кивает: Астрахан. А почему без мягкого знака? Самый ранний, не успели дописать, отвечает.
Урожай убирают, можно сказать, круглый год. И белые мухи сдохли, и первая пороша снежком пробежалась по полям, пугая ворон, и студенты – самая дармовая и безотказная сила укатила в заморские края, и школьники наконец-то, отмыв руки от корнеплодов и томатов, сели за парты, а председатели колхозов и директора совхозов все несут акты о сдаче овощей в покосившееся от удивления двухэтажное здание районного управления сельского хозяйства. Откуда берутся такие акты? Никто не поймет. Как и мой помощник, умудренный опытом и битый жизнью Семен Викторович. Он сидит передо мной, докладывает результаты проведенной проверки не спеша с выводами. Тычет заскорузлым пальцем – у него с войны рука повреждена – в бумаги и, вновь надевая на интеллигентный нос очки, поднимает на меня голубые глаза младенца.
– Ну скажите мне, уважаемый Данила Павлович, в колхозе имени Кирова по снегу будут собирать помидоры?
Я молчу – откуда мне знать?
– А вот такие же бумаги из колхоза «Заветы Ильича», «Дзержинец», «Путь Ленина», «Красный коммунар», «Вперед к коммунизму». Здесь тоже такая же ситуация.
Недоумение. Что еще может выразить мое лицо?
– Но вы же видите эти акты? Бедный питерский студент съедает тонны помидоров! Плачет книга Гиннесса!
– Позвольте посмотреть.
– Пожалуйста. Вам очки дать?
– Спасибо. Не дожил еще.
– Не благодарите. Все там будем. Но чтобы эту липу видеть, никаких очков не надо! У меня, можно сказать, старого человека, уши горят.
– В народе говорят, – вянут, – поправил я его. – Но у вас-то за что, Семен Викторович?
– Стыдно за район.
– Ну… что поделать!.. Может, собирали все-таки, а теперь задними числами оформляют?.. То, что раньше… школьники, студенты….
– Какой там! Совсем совесть потеряли! Я слышал… команда дана сверху. Считать, сколько все гаврики съели…
– Кого съели?
– Овощей и бахчевых.
– А что за гаврики?
– Студенты и школьники. Ну что тут непонятного? Которые работали всю уборку.
– Как до такого додуматься можно?
– А я что говорю! – еще тише шепчет помощник, но от этого глаза его только становятся круглее. – Не нашими головами!..
– Кто придумал?
– Разве в управлении сельского хозяйства узнать? Но мне сказали.
– Кто же?
– Механика проста, Данила Павлович, – не слушает меня помощник, – берут одного среднего студента, по ведомости подсчитывают дни, потом складывают завтрак, обед и ужин и умножают! В воскресенье – вдвойне!
– А в выходные почему?
– Молодежь больше ест. Танцы, знаете ли, футбол, безделье, больше свободного времени. Больше в них лезет. Это подумать только! Потом килограммы перемножаются на дни и включают в план, в обязательства. Социалистические, между прочим!
У меня и у Семена Викторовича вытягиваются физиономии.
– Чему вы удивляетесь, Данила Павлович? Я тоже рот разинул. А Воробейчиков наш, Пал Никитич, меня отбрил. Съели помидоры, огурцы, дыни и арбузы молодые люди, но сначала же они их вырастили!
– Ну, допустим, не они.
– Вот.
– А чтобы есть, надо купить у того же колхоза.
– Да кто же будет продавать? Студентам, школьникам… У Пал Никитича своя теория на все: за пацанвой не уследишь, они с корня цап и в рот. Поди сосчитай. Поэтому усредняют.
– А они, значит, перемножают?
– Представьте себе, – кивает помощник. – На школьника – дифференцированный подход. Ему меньше норму ставят.
– А вы все же спросили товарища Воробейчикова насчет своевременной продажи студентам?..
– Будьте спокойны, спросил.
– И что же?
– Не все вовремя оформлялось.
– Как?
– Не до этого было. Миллион дать – это знаете? Ночей не спали люди. И потом… Кто за ними уследит, сколько с куста каждый слопает?
– А как же считали?
– Теперь у них и повар там консультирует, и диетолог… и этот? Агроном главный. Совет целый создали. Науку применили.
– Да…
– Так, науку, науку…
– А то, что в план государству идет не то, что вырастили и съели, а то, что продали и сдали, они это принимают во внимание?
– Да…
– Они не забывают про это? Это спросили у них?
– А чего их спрашивать, Данила Павлович? – покачал головой помощник. – Вы полагаете, Воробейчиков глупее нас с вами? Они команду дали оформлять через торговлю. Вот директору заготконторы расхлебывать и придется. У него голова болит. Он уже на меня таращился, когда я у него объяснения брал, писать ничего не хотел. В райком звонить начал.
– А вы?
– А я что? Трубку ему подал – звони. С Лукпановым тот консультировался.
– Ну и что?
– Я потом тоже трубку у него взял. Поговорили, объяснил про нашу проверку.
– Что-нибудь спрашивал?
– Очень заинтересовался. Говорит, они ничего не слышали про проверку. Спрашивает, незапланированная?
– Буду я с ними советоваться. Внезапная проверка. Сигнал поступил.
– Я так и объяснил.
– Ну?
– А Лукпанов спрашивает: от кого сигнал?
– Это им знать не положено. Пусть Поспеловым командует. Прокуратура пока райкому партии не подчиняется.
– Так-то оно так…
– А что же все-таки Воробейчиков?
