Сапоги хлюпали по черным лужам, поднимая брызги воды и грязи. Внезапно дверь трейлера открылась и, выпустив босерона, захлопнулась вновь. Квадратная морда, мощные клыки, грубая животная сила. Собака бежала в их направлении.
Первый полицейский вскинул винтовку и открыл огонь. Пес с воем отлетел на три метра. Полицейские кинулись к жилищу, криками подбадривая друг друга, а другая группа вдали, встревоженная выстрелом, повернула к ним. Один полицейский встал у железной стены, другой вышиб дверь ударом тарана. Николя, стоявший чуть позади, заметил тень, которая, воспользовавшись тем, что их внимание отвлеклось на собаку, выскочила из трейлера сзади и помчалась в сердце свалки.
– Там!
Двое полицейских среагировали мгновенно и побежали в указанном направлении, вскинув оружие.
– Стой!
Но беглец скрылся между двумя горами покореженного железа. Николя и Шарко развернулись и побежали по проходу слева, а их коллеги двинулись направо. Дорожки из красной глины превратились в адское месиво, столько пролилось дождей в последние дни. Шарко чуть не потерял ботинок. Куски металла, стекла, всевозможные обломки мешали идти. Тень появилась между двумя складками железа и нырнула в другой проход. Николя кинулся следом, злясь, что у него нет оружия, Шарко побежал наперерез. Он увидел двух полицейских на другом конце и махнул им рукой.
Тип, выпустивший собаку, появился в другом проходе, выбравшись из остова машины. Дородный, с густой бородой, в майке и военных башмаках. Запыхавшийся. Он хотел развернуться, но коллеги уже подоспели сзади. Взятый в клещи, человек поднял руки:
– Я ничего не сделал.
Не дожидаясь Николя, коллеги из антикриминальной бригады без церемоний прижали его к земле. Защелкнув на руках наручники, резко подняли за загривок. Подбежал Белланже, следом Шарко.
– Это не он.
Белланже склонился к самому лицу беглеца:
– Где твой племянник?
Толстяк указал подбородком на самый дальний угол огромной свалки, на другом ее конце:
– Он живет там.
102
Николя и Франк побежали, не теряя ни секунды, пробрались между машинами и оказались в узком проходе. Лежащий на боку автобус, разбитый спереди, был разобран до электрических проводов, змеившихся в пазах на потолке. Как в лабиринте, они видели время от времени головы коллег, подавали друг другу знаки, перебрасывались короткими фразами. Шарко тяжело дышал, сжимая в руке оружие, перепрыгивал через лужи, быстро осматривал каждый уголок, каждую прогалину в этом зловещем окружении. Выстрел наверняка встревожил Мюрье.
Сваленные в кучу остовы высились непреодолимой преградой. Настоящая китайская стена из покореженного металла с единственным отверстием, как раз войти человеку, забаррикадированным дверцей от автобуса. Сыщики с трудом расчистили проход, тараном сшибли запертые на замок цепи и вошли внутрь. В центре круга из покореженных машин появился длинный трейлер. Мюрье создал себе кокон из всего этого металла, неприступное замкнутое пространство, где он, должно быть, чувствовал себя хорошо. Спокойно.
Жилище выглядело еще более грязным, чем дядино. Пол касался земли, колеса на три четверти ушли в грязь. Окна были мутные, покрытые красной пылью и жиром снаружи.
Сотни предметов валялись вокруг, гора шин, куски брезента, сваленные детали, старые инструменты. Стоял таз, наполненный черной водой, рядом паяльник, погнутые металлические пластины. Шарко заметил в углу толстые цепи и банки с краской. Очевидно, то, что использовалось для четырех узников из канализации.
Коллеги из антикриминальной бригады нагнали их и пошли вперед. Они вышибли дверь трейлера и вбежали внутрь. Николя и Франк вошли следом. Всем там было не поместиться. В трейлере царил невообразимый хаос, отражение больного и замороченного ума. Содранный линолеум, стопки газет во множестве, старые книги вдоль стен, громоздившиеся до потолка, – все это сводило ширину коридора к каким-то пятидесяти сантиметрам. Кухня была почти недоступна. В ней, вероятно, был пожар, о чем говорили черные следы на стенах, оплавившийся пластик. Пища прилипла к составленным кое-как кастрюлям, прогорклый запах наполнял ноздри. На полу лежала мышь, почти разрубленная пополам одной из многочисленных мышеловок, валявшихся под ногами.
Двое коллег вернулись из другого конца узкого коридора.
– Никого нет.
Мышеловки хлопали под их тяжелыми шагами, как оголодавшие рты. Шарко серьезно посмотрел на Николя. Мюрье был не так глуп, чтобы прятаться в своем логове в ожидании «боевых действий», нет, он затаился где-то еще.
Всем пришлось освободить помещение, чтобы двое коллег из антикриминальной бригады смогли выйти. Потом Франк и Николя вернулись внутрь и пошли один за другим по коридору. Они обошли последние мышеловки и попали в маленькую гостиную. Старенький телевизор, радиоприемник, хромоногий стол, нарезанная мята. На стене, как трофей, висели черные перчатки с двумя длинными изогнутыми лезвиями, безупречно начищенными, почти сверкающими. Шарко разглядел гайки, винты, следы пайки. Должно быть, потребовалась кропотливая работа, чтобы изготовить это смертоносное оружие.
Рядом с перчатками он заметил банку со скальпелем и маленькими кусочками человеческой кожи. Всмотревшись внимательнее, увидел характерные бороздки: этот психопат срезал себе кожу с кончиков пальцев.
– Он с виду придурок, но это не так. Ум у него организованный, ясный, прилежный. Он точно знает, что делает. Иначе мы взяли бы его гораздо раньше.
Он заглянул в другие части трейлера. На одной стене висела большая карта Парижа. И снова кипы книг, сводившие свободное пространство до минимума. Те же заскоки, та же организованность, скрытая в полнейшем раздрае. Порядок в недрах хаоса. В этом интерьере был весь Мюрье. Самый показательный срез его больного ума. Франк вернулся к Николя в гостиную.
– На вид никаких следов вивариев или блох. Но надо все обыскать, невесть сколько часов придется разгребать это дерьмо. Не понимаю, как можно было нагромоздить столько вещей в такой тесноте.
Николя глубоко вздохнул, положив ладони плашмя на стол.
– Мюрье залег где-то со своими блохами, он наверняка предвидел, что мы придем. Он знает, что загнан в угол. Кремье больше нет, контролировать его некому. Он нанесет удар, как только сможет, Франк. Сегодня вечером, ночью, завтра утром… Он захочет навредить как можно скорее, оставить метку, будет следовать их плану и завершит свою миссию, что бы ни случилось.
Николя отошел от стола и теперь ходил кругами, всматриваясь в кипы бумаг, книги по эзотерике, биологии, медицине, труды по религии и сатанизму, высившиеся стопками до потолка.
– Он захочет наполнить смыслом все это. Свое безумие, свои убеждения. То, что он готовится сделать, будет завершением, кульминацией его мести обществу.
Шарко посмотрел на две смертоносные перчатки и глубоко вздохнул:
