Вдобавок на набережной Орфевр дела шли из рук вон плохо и обстановка была накалена донельзя. Отделы были словно парализованы изнутри, некоторые сыщики боялись, но большинство бесились. Вот уже несколько часов в кулуарах только и говорили что об этой истории, пытались выяснить подробности, понять. Текущие дела застопорились.
Шарко шел по плавучим мосткам, которые вели к большому белому монолитному блоку. Катера «Зодиак» и одна моторка покачивались на волнах, гидрокостюмы сушились на веревках, натянутых на палубе. Полицейские из Речной бригады в буквальном смысле жили на воде. Они могли нырять, обследовать дно, водить любые плавсредства. Сена была полна сокровищ – трупов, машин, мебели – и являлась также отличным путем для всевозможных преступных комбинаций.
Офицера, который беседовал с бомжом, сообщившим об исчезновении двух своих соседей, звали Кристиан Турбье. Поскольку он уехал до вечера в связи с трафиком произведений искусства, переправлявшихся по каналам, Шарко встретил его коллега Жереми Клански.
Клански был белокурым великаном с крепкой хваткой и сморщенной кожей на руках, точно у кота, лишенного шерсти. Он угостил лейтенанта кофе, после чего они вышли вдвоем к реке, к слиянию Сены и канала Сен-Мартен. Набережная Рапе с внушительным зданием Института судебно-медицинской экспертизы, откуда Шарко вышел всего несколько часов назад, находилась как раз напротив.
Клански указал на мост Морлан, обозначавший вход в порт Арсенал.
– Бомж, который приходил к Кристиану, живет возле шлюза, вон там, в нишах технических помещений или под мостом.
Шарко присмотрелся. Несмотря на дневной свет, там царила полная тьма, так низко нависали арки моста. Наверху здания было написано золотыми буквами: «КАНАЛ СЕН-МАРТЕН ПОРТ ДЕ ПЛЕЗАНС ПАРИЖ-АРСЕНАЛ».
– Местечко там темнее некуда, – продолжал полицейский из Речной бригады. – Солнце туда никогда не заглядывает, и люди не заходят, разве что бомжи. Обычно тут бывают только заплутавшие туристы да храбрые спортсмены бегают по набережным. Идите гляньте, наверно, найдете его. Кристиан сказал, что его зовут Жаспер и с ним старая собака.
– Хорошо.
– Хотите, я вас провожу? Место небезопасное, и…
– Ничего, я сам.
31
Шарко пешком пересек Аустерлицкий мост и пошел по бульвару Жорж-Помпиду. Над поверхностью воды можно было разглядеть великолепные здания острова Сен-Луи, довольных туристов на прогулочных теплоходах и знаменитые парижские памятники.
Но там, внизу, были грязь, нищета, алкоголь, кокаин и героин. Париж на двух скоростях. Слева выстроились в ряд у обоих берегов прогулочные теплоходы. А за полосой воды раскинулся квартал Бастилии. Несмотря на оживленность пролегавших поблизости больших проспектов, это место казалось отрезанным от мира.
Справа темнел шлюз, и на заднем плане длинный туннель уходил под мост Морлан.
Полицейский двинулся в этом направлении и обошел шлюз по узкому берегу. Таблички гласили, что проход запрещен. По обеим сторонам канала – бетонные ниши, фонари, разрушенные ограды, винтовые лестницы, которые вели в зоны технического обслуживания. Хаотичная, бесполезная, запущенная архитектура. Поодаль Шарко увидел сваленные коробки, мешки с тряпьем и человеческую фигуру у облупленной стены. Два безмолвных глаза на опустошенном улицей лице смотрели на него не мигая.
– Я ищу Жаспера.
Человек пожал плечами, возможно, не понял с пьяных глаз. Шарко продолжил поиски, провожаемый враждебными взглядами бродяг под кайфом. У каждого из них был свой угол, своя территория, на которую лучше было не заходить. Полицейский задумался, бывают ли хоть иногда социальные службы в этом мрачном месте.
На его вопрос «Где Жаспер?» так никто и не ответил.
Очень скоро силуэт его скрылся во мраке, воздух пропитался запахом мочи. Вверху погас огонек сигнализации. Еще таблички предупреждали, что берега опасны, что вода может быстро подняться. Гавкнула собака; ее лай гулко отдавался от бетонных сводов туннеля. Шарко пошел на звуки. Толстые трубы тянулись над его головой. У воды температура понизилась, зыбкая поверхность была черна, словно отравлена печалью.
Земля под ногами завибрировала, полицейский втянул голову в плечи, словно на него могло обрушиться небо. Это просто проехал поезд метро, неподалеку находилась станция «Набережная Рапе». Институт судебно-медицинской экспертизы был прямо над ним. Телам несчастных бродяг путь предстоял недолгий.
– Впечатляет, ага… А привыкнешь – и вовсе перестаешь его слышать.
Франк повернулся на голос. Человек с серым лицом лежал в нише, сливаясь со стеной. У его собаки, дворняги с жесткой грязной шерстью, едва хватило сил гавкнуть раз-другой. Доходяга, как и ее хозяин, но верный пес. Шарко спросил себя, кого, человека или собаку, первым ждет гибель.
– Жаспер?
Клошар достал бутылку из старой картонной коробки и надолго присосался к горлышку. Окутывавший его запах был невыносим, наверно, даже хуже запаха смерти.
– Я отсюда не двинусь. Ты и все, проваливайте на хрен.
– Я пришел поговорить о двух твоих соседях, которые исчезли.
Густая борода, опухшие глаза, впалые щеки – у этого человека не было возраста. Пожалуй, лет пятьдесят. Но могло быть и на десять меньше.
– Был я у этих придурков-полицейских, там, напротив. Никто мне не поверил, всем плевать.
– Я придурок-полицейский, и мне не плевать.
Нагнувшись, Шарко протянул ему снимок четырех скелетов. Он был сделан на берегу пруда. Кости лежали на синем брезенте, и были хорошо видны черепа с остатками волос.
– Два твоих дружка, надо думать, на этом снимке, и не в лучшей форме. Их нашли на дне пруда в Медонском лесу. Тела были сожжены кислотой. Так что буду рад, если ты расскажешь мне, что произошло.
У Жаспера, наверно, были когда-то красивые голубые глаза, но цвет радужек давно поблек. Как будто вылинял.
– Что с ними случилось? За что с ними это сделали? А два других кто?
– Неизвестно. Я пришел, чтобы попытаться понять.
Еще несколько долгих секунд Жаспер смотрел на снимок, потом выпрямился. Вонь ударила в ноздри. Пустая бутылка откатилась и чуть не упала в воду. Клошар взял старый фонарь, висевший над его скарбом, зажег, постучал по нему. Крошечная лампочка загорелась слабым светом.
– Темноты не боишься?
– Ничего, переживу.
– Тогда пошли.
32
Шарко и Жаспер поднялись по винтовой лестнице и спустились на другой берег. Бомж шел с трудом, его тело напоминало старый узловатый корень. Он дотащился до металлической двери посреди туннеля. Она была помята и изрисована. В вонючем закуте в два квадратных метра лежала человеческая фигура. Осматриваясь вокруг, глядя на этих бедолаг, скукожившихся в нишах, Шарко думал о нищете, проникавшей, точно сырость, в каждую дыру, каждую выемку. Жаспер пнул спящего ногой в бок. Это был старик с черными зубами.
