– Смотрите. Эта часть вычеркнута с карты. Это значит, что место больше не обслуживается.
– Почему? Что там случилось?
– Подождите секунду, я гляну.
Он подключился к компьютерной сети TIGRE, нажал на несколько клавиш. На экране появились карты и подробная символика, в которой Шарко ничего не понимал. Очень быстро Феллучини нашел нужный сектор и кликнул на точку, открывшую пояснение, которое он пробежал глазами.
– Вот, есть информация. Это произошло два года назад. Целый зал в тридцать квадратных метров был закрыт и доступ туда запрещен вследствие обрушения деревянного пола, поддерживавшего канализационные трубы. С тех пор были произведены ремонтные работы, сделан отвод воды.
– Сейчас он доступен, этот зал?
Чиновник переместил карту, кликнул:
– Да, туда ведет очень узкий туннель. Он не заштрихован, значит, доступен.
Шарко всмотрелся в бумажную карту. Насколько он понимал, в зал можно было пройти после множества поворотов и замысловатых виражей еще до пресловутого туннеля.
– По-вашему, какое расстояние между этим залом и люком?
– На глазок я бы сказал… метров триста-четыреста? Но добраться туда, похоже, непросто.
Шарко посмотрел ему в глаза:
– Это и наводит меня на мысль, что там что-то произошло. Я хотел бы, чтобы какой-нибудь рабочий канализации проводил меня в этот зал. Это возможно сейчас?
– Я вам организую.
Он поблагодарил и вышел. Когда он проходил через большие ворота, ему позвонил судмедэксперт Поль Шене.
– Я получил токсикологические анализы со вскрытия Северины Карайоль. У меня были сомнения, но теперь вердикт однозначен. Ее отравили.
Шарко нахмурился:
– Как?
– Цианистым калием. Бесцветное вещество, похожее на сахар, растворимое. Достаточно нескольких миллиграммов для быстрой потери сознания… Через два часа без медицинского вмешательства наступает смерть. Эксперты обнаружили его в шоколадных конфетах, найденных в ее квартире. Цианид был внутри: конфеты прокололи снизу, впрыснули яд и завернули. Хорошее убийство по старинке, Франк.
– Значит, все эти лекарства вокруг нее, слово «простите» – это мизансцена?
– Думаю, да. В желудке у нее нет и следа лекарств. Ее убили.
Шарко провел рукой по лицу:
– Тот, кто это сделал, отлично знал, что это быстро обнаружат, да?
– Если у него есть минимум знаний, это точно. Но ему, судя по всему, плевать.
– Он, возможно, хочет выиграть время, посеять сомнение. Он, должно быть, смотрел, как она умирала, когда съела шоколад… Цианистый калий трудно достать?
– Нет ничего легче. Его использовали как отраву для крыс совсем недавно.
Они еще немного поговорили, и Шарко отключился. Итак, от Карайоль избавились, возможно, боялись, что она заговорит. Что она знала? Во что впуталась? Почему это слово «простите»? Заставили ли ее написать это, когда она уже проваливалась в беспамятство?
Он пошел дальше, уткнувшись носом в воротник пальто, с каждой минутой все больше поражаясь сложности этого дела.
40
Амандина проспала три часа, и то урывками.
Она приняла таблетку, чтобы взбодриться, смесь аскорбиновой кислоты, кофеина и глюкуронида. Надо было держаться. Слишком много всего теснилось в ее голове. Смерть Северины, надвигающаяся эпидемия H1N1, перегородки в лофте, зараженные птицы, это гнусное существо, распространившее вирус во Дворце правосудия…
Но больше всего мучило ее сомнение. Это сомнение развивалось, точно колония микробов. Как была связана со всем этим ее коллега Северина Карайоль?
Амандина не хотела в это верить, и все же она пришла сюда, в лабораторию Центра изучения гриппа, с одной идеей в голове.
Она поздоровалась с коллегами, которые оставались на местах и всю ночь анализировали пробы, пришедшие со всей территории. Жоан был в их числе. Он разложил на своем столике инструменты симметрично, справа и слева. Покинув свое рабочее место, он уединился с ней в углу, между большими замысловатыми аппаратами.
– Трудная ночь?
– Можно сказать, но у тебя, кажется, еще труднее. Нас всех пришибла эта история. Что нового?
Они говорили через маски.
– Вместе с лионской лабораторией проанализировали сотню проб сегодня ночью. Выявили четыре случая. Два в Париже. Еще в Мант-ла-Жоли и в Бордо.
У Амандины вырвался вздох:
– Вот он прямо на наших глазах и вышел за пределы Парижа.
– Круги удаляются от эпицентра. Распространяется ударная волна. Один из двух зараженных, тот, что в Бордо, двухлетний ребенок, был в яслях с восьми до шести всю прошлую неделю. Отец – адвокат, болен, принес болезнь из Дворца правосудия, мать – работник торговли. Ясли сегодня закроются. Порядка шестидесяти родителей останутся с малышней на руках, вынужденные заполнять карты и глотать антивирусные препараты.
Жоан зевнул под маской.
– Я начинаю уставать. Часов не считал, вообще забыл, что живу. Еще один анализ, и пойду немного отдохну.
Амандина заговорила почти шепотом:
– Слушай, ты знаешь наизусть компьютерную сеть лаборатории. Есть ли возможность визуализировать с одного запроса все пробы, которые анализировала Северина в последние недели?
– То, о чем ты просишь, уже в руках полицейских из антитеррористической бригады, я сам помогал им вчера разобраться в наших делах. Головастые ребята и времени не теряют. У них есть список всех действий Северины в лаборатории за год.
– Ты можешь все-таки сделать для меня запрос?
– Вот как, ты тоже думаешь, что она может быть в чем-то замешана?
– Я просто хочу избавиться от этого ужасного сомнения, потом мне станет лучше.
– Если ты настаиваешь…
Жоан направился к консоли и ввел свой идентификатор и пароль. Идентификатором был присвоенный каждому код, его набирали для входа и выхода, с его помощью подключались к аппаратуре для анализов. Все было компьютеризовано, заархивировано, продублировано в базах данных. Систему не обмануть.
– Ну вот, я подключился… Тебе за какое время искать?
– Я не буду такой жадной, как полицейские, не то увязну. Давай два месяца.
Он кликнул несколько раз. Ввел в графу внутреннего поиска имя Карайоль, начальную и конечную даты. На экране появился список.
– Вот перечень всех проб, с которыми она работала с конца сентября до сегодняшнего дня. Что ты надеешься там найти?
– Чистую совесть. Спасибо, Жоан.
Молодой человек вернулся на свое рабочее место. Амандина села на стул и вздохнула. За два месяца Северина Карайоль сделала семьсот семнадцать анализов. Неплохой счет. Поступившую пробу оператор заносил в базу данных. В каждой строчке в компьютере указывалось имя лаборанта, взявшего в работу посылку, происхождение последней – медицинский кабинет, лаборатория, – даты, часы, минуты приема и, наконец, все анализы, которым проба подверглась до финальной идентификации. Результаты затем посылались отправителю с указанием имени лаборанта, делавшего анализы.
