Хотя, с другой стороны… Ну и глупость же она сделала! Надо было радостно закатить глазки, повиснуть на шее у «принца», шепнуть что-нибудь вроде: «Мой герой!» Ну почему все умные мысли приходят задним числом?
А теперь уже поздно…
— Вещи, до которых нужно дойти своим разумом, — протянул Хельдер.
Почему-то эта фраза его задела.
Койот скривился:
— Неточная цитата, я чуть-чуть по-другому говорил. Но то, что ты повторяешь фразы великих, уже делает тебе честь! — В его речи опять начали проскальзывать знакомые издевательские нотки, но Крапчатый его не слушал.
— То есть ты специально нас сюда привел?
— Я?! Да ни в коей мере! — фальшиво возмутился зверь. — Вы сами ножками пришли! Мало ли на Запретном острове пещер, лестниц, светящихся грибов, радужных полов, веретенниц и Глазунов? А, ну да, веретенниц и Глазунов как раз мало… — задумчиво согласился он. На миг закатил глаза к потолку, а потом жизнерадостно выпалил: — Ну да ладно, не будем о грустном.
— И зачем тебе это, если мы не можем помочь тебе выйти? — спросила Имке.
— Ну, — задумчиво протянул койот, — не знаю… Можете мне сказки на ночь порассказывать, песенки спеть, сплясать, в конце концов… Хотя нет, плясуны из вас выйдут посредственные.
— Тогда зачем? — вновь повторила Имке. — Раз уж даже этого не получится? — Девушка была готова вновь и вновь повторять этот вопрос. Даже если ответа на него и не услышит.
— Вот так вам все и расскажи… Может, хоть до чего-нибудь сами додумаетесь? Так на чем мы остановились? Кто меня тут запер? — Койот задумчиво поджал губы. — Кто запер… Может, я сам? Надоели все эти острова, вся эта сила, все эти люди, которые ходят тут, мельтешат, то змей вызывают, то о дочках своих пекутся, то…
Договорить он не успел. Пусть по большей части Первый нес откровенную чушь, но сейчас он, похоже, открытым текстом ответил на поставленный вороном вопрос. Змеи. Дочки. И намек Серого на то, что Гормо Даккен не всегда обладал огромной силой…
— Черный! — только и смог выдохнуть пораженный Хельдер.
Части загадки-пазла наконец встали на свои места. Гормо Даккен не всегда был Черным. Некогда он был всего лишь Дымчатым — это третья ступень снизу, он был всего лишь немного сильнее, чем Хельдер сейчас. А потом, пятнадцать лет назад, смог разом получить огромную силу. Так говорил Серый?
Черный получил силу, пленив Первого.
На миг повисла мертвая тишина, и Хельдер, сам пораженный этими мыслями, тихо повторил:
— Тебя запер Черный…
— Отец не мог этого сделать! — взвилась Рута. — Он не такой! — На глазах у девушки появились слезы.
— Правильно, не мог, — раздался насмешливый голос за спиной у невольных компаньонов. — Зачем это ему?
Нечаянные посетители Первого обернулись на звук…
На пороге камеры стояли двое: Бурый — Кремпи Тайрос и Серый — Мист Харб.
И если облаченный в коричневый мундир Тайрос, судя по удивленному взгляду, впервые попал в это место, то стоящий рядом с ним Харб явно наслаждался происходящим…
Впрочем, недолго.
— Ой, Мисти! — радостно взвыл койот. — Какая встреча! Сто лет не виделись! А что это за хмырь с тобой? Набираешь новую смену?
— Заткнись, — отрезал старик.
С его лица медленно сползала маска всеобщей любви и благодушия. На потрясенных молодых людей смотрел матерый хищник, готовый ради победы пойти по трупам, ядовитый змей, способный вонзить клыки в горло ничего не подозревающей жертве.
— Бу на тебя, — неподдельно обиделся Первый. Он нахохлился, опустил голову и сейчас всем своим видом изображал огорчение.
Но Майя вдруг поймала его взгляд: в золотых глазах койота светился смех. Кажется, он просто наслаждался происходящим.
Впрочем, та же Рута еще не поняла, что происходит. Девушка не могла встать быстро, поскольку еще не до конца пришла в себя, но все же поднялась наконец и шагнула к Серому.
— Господин Харб! — обрадовалась она. — Ну хоть кто-то понял! Отец не мог…
Имке, стоявшая неподалеку, вцепилась ей в руку и прошипела:
— Стой, дура!
— С ума сошла?! — взвилась Рута, пытаясь вырваться из крепкой хватки.
— Да это он сделал! — выкрикнула Имке. — Он! Серый! Он запер Первого!
В камере вновь воцарилась тишина.
— Умная девочка, — ухмыльнулся Харб. — Даже жаль, что у женщин никогда нет никаких способностей.
Рута потрясенно переводила взгляд со старика на Имке:
— Этого… не может… — Девушка была настолько ошарашена, что даже не заметила, что сейчас, несмотря на волнение, у нее так и не начинался приступ.
А вот Хельдер сразу понял, что Имке права.
Каким бы способом Черный ни получил силу, он не имеет никакого отношения к пленению Первого. Глава Серых открытым текстом намекал, что он знает больше, чем говорит. Намного больше. Да и сейчас, оказавшись в этой камере, он не выказал никакого удивления в связи с тем, что Первый заперт. И он сам разговаривал с койотом, как тюремщик с пленником.
Вот только зачем ему это? Какую выгоду получает глава церковников от пленения бога?
Да и как он смог это сделать?! И когда? Сколько лет Первый уже сидит в этой клетке? Год? Два? Десять?
Взгляд молчавшего до этого момента Кремпи остановился на Хельдере:
— Опять ты…
— А ты к Серому побежал? — не удержался тот. — Я думал, ты состоишь в свите Черного!
Кремпи ощерился:
— А я думал, ты не якшаешься с пернатыми! — В сочетании с его заячьей губой это смотрелось кошмарно.
— Пернатый? Ворон? — оживился Серый. Похоже, Кремпи успел рассказать ему о своих приключениях. — Кремпи, он здесь?
— Вон тот шкаф у окна. — Бурый кивнул в сторону Адама.
Адам меж тем пытался нащупать в кулоне хотя бы крохотные остатки энергии. Бесполезно. Мало того что он давно выгорел сам, так еще и в подвеске не осталось ни капли. Все было растрачено на битву в радужной пещере. А ведь сейчас эта сила очень бы пригодилась. И дураку понятно, что просто так уйти компании не дадут. Судя по внешнему виду Хельдера, ему от этого самого Кремпи досталось хорошо. Да и сам Адам чудом справился с Бурым и его приятелем. Теперь этого чуда нет.
Да, от Первого исходит огромная сила. Но она бесполезна для ворона! Она лишь обжигает, но воспользоваться ей невозможно! Она не прошла барьер между мирами, ее нельзя, как энергию аномалий, запереть в подвеске, тайком урвав клочок от нестабильности.
Какая-то мысль царапнула Адама. Что-то он забыл. Но вот что?
Серый нахмурился:
— Я не чувствую его.
