Никто, конечно, не заставляет признаваться, но врать как-то совсем уж нелепо.
Лицо Веры предсказуемо вытянулось.
– Этого я и опасалась, – вздохнула она. Но вместо того, чтобы тут же решительно попрощаться, с надеждой спросила: – Но вы же будете курить только на балконе? Не в комнатах?
Ей очень нужны деньги, – поняла Джен. – Причем срочно. Нет у нее времени искать идеальных жильцов без вредных привычек. Поэтому бедняге придется как-то смириться со мной. Благо в финансовом отношении я более чем надежна. И залог в размере двойной месячной платы готова внести прямо сейчас, не торгуясь.
Ладно, сильный великодушен.
– Конечно, на балконе, – подтвердила она.
– Ну, если так, я согласна, – поспешно сказала Вера. – Но только при условии, что контракт будет подписан не меньше, чем на год.
Чтобы я гарантированно успела все вокруг прокурить, – саркастически подумала Джен. Но вслух ответила:
– Здесь наши с вами интересы целиком совпадают. Поиск жилья – неплохое развлечение, но во всем следует знать меру.
– В случае нарушения этого пункта договора залог не будет возвращен, – встрепенулась риелтор Алдона.
Надо же, какая молодец. Джен уже не раз на собственном опыте убеждалась, что далеко не все ее коллеги вовремя напоминают клиентам о неудобных пунктах контракта. Часто вообще помалкивают в надежде на человеческую невнимательность: хоть бы не заметил, не испугался, не передумал, не расстроил сделку. Подобный подход легко понять, но непросто извинить.
…Переехать оказалось проще простого: перевезти из гостиницы два чемодана, сунуть в стакан с водой пучок купленных на улице васильков да смотаться в Икею за большими тарелками с глазастыми синими рыбами – не потому что они так уж необходимы, посуды в квартире было полно, а просто ради удовольствия пометить территорию кухни своим имуществом. Ну и ради самих рыб, очень уж хороши. А оставить их тут будет не жалко, за год как раз успеют надоесть.
Однако все равно почему-то устала. Засела на балконе с припасенной специально для новоселья бутылкой сухого бретонского сидра, но поленилась ее открывать. И спать отправилась в какое-то невозможное время, еще до полуночи, сама себе удивляясь: какие эльфы меня подменили? И куда эти засранцы подевали прекрасный трудоспособный оригинал?
Проснулась от холода и сперва спросонок никак не могла сообразить: почему вдруг наступила зима? Вроде бы, засыпала в мае. Или нет? Кое-как разлепив глаза, увидела, что окно спальни закрыто. Значит все-таки не зима. Ладно, уже хорошо.
Наконец разглядела в темноте рядом с кроватью прозрачный, условно антропоморфный силуэт, источающий леденящий холод. Так вот оно что! Сразу могла бы догадаться.
Далеко не от всех призраков веет так называемым «замогильным» холодом, однако это случается с ними довольно часто и, по наблюдениям Джен, не зависит ни от их намерений, ни от обстоятельств смерти, ни даже от личного темперамента. Просто такая вот отличительная особенность, вроде формы ушей или цвета волос.
Призрак, воодушевленный пробуждением Джен, утробно застонал, воздевая к потолку туманные руки, но она пробормотала: «Пожалуйста, приходите завтра, я очень хочу спать», – перевернулась на другой бок, с головой укрылась одеялом и сразу заснула.
А утром, конечно, никаких призраков в квартире уже не было. Вот и погибай теперь от любопытства, гадая, кто это такой, и зачем приходил.
Ладно, – сказала себе Джен, – вернется, куда он денется. Подумаешь, с первого раза не сложилось. Призраки упорный народ.
После обеда позвонила хозяйка квартиры, многословно извинялась за назойливость, спрашивала, все ли в порядке и не нужна ли какая-то помощь. Отработала очередную порцию полезных английских фраз, отлично справилась, молодец. Джен рассеянно благодарила, уверяла, что портьеры совершенно ей не мешают; заодно узнала смешную русскую поговорку: «На новом месте приснись жених невесте». То есть, строго говоря, даже не поговорку, а примету. Оказывается, русские верят, будто на новом месте незамужним дамам непременно снятся женихи.
– А замужним – будущие любовники? – обрадовалась Джен. Но Вера смутилась, как юная барышня, поэтому пришлось быстренько сворачивать благодатную тему, прощаться и садиться за работу, которая, в отличие от женихов, всегда с тобой.
Полночь Джен встретила на балконе, все с той же горемычной бутылкой сидра, по-прежнему не открытой. Но Джен всем сердцем верила, что однажды это непременно произойдет. А пока пусть просто создает праздничную атмосферу.
Она чувствовала себя усталой, но чрезвычайно довольной. Работать на новом месте оказалось легко и приятно; впрочем, то же самое она могла сказать обо всех новых местах. Никогда заранее не знаешь, надолго ли хватит этого восхитительного ощущения новизны, но надеяться на лучшее никто не запретит.
И кстати о надежде на лучшее, – подумала Джен. – Где мой вчерашний гость? Неужели действительно обиделся?
Перед сном она обошла дом в надежде, что призрак затаился в каком-нибудь темном углу и кокетливо гремит там цепями, или костями, или, скажем, проклятым триста лет назад фамильным ночным горшком. Но никого не обнаружила. Разочарованно вздохнула и отправилась в спальню. Насильно мил не будешь, нет, так нет.
На этот раз Джен не успела задремать. Даже укрыться толком не успела – стоило прилечь, и воздух в комнате резко похолодел. Джен невольно подумала, насколько приятным может стать соседство здешнего призрака в июле, или какой тут у них самый жаркий месяц, но сразу же устыдилась своих корыстных мыслей. Все-таки чужая неприкаянная душа, а не какой-нибудь кондиционер.
И, надо сказать, чертовски привлекательная неприкаянная душа. На этот раз Джен рассмотрела видение как следует и пришла в восторг. Очень красивый призрак – большой, равномерно туманный, приятного глазу теплого сиреневого оттенка, отчетливо антропоморфный, с четкими, насколько это вообще возможно, чертами тонкого, но определенно мужского лица.
– Это место проклято! – объявил призрак, воздевая прозрачные руки к нуждающемуся в побелке потолку. – Если вы тут останетесь, непременно скоро погибнете!
Удивительно было не это; все они поначалу так говорят. А то, что призрак обратился к ней по-английски. С совершенно ужасным акцентом, но какая разница. Большая удача встретить призрака, способного объясниться на твоем родном языке. Далеко не всегда так везет.
Возможности самой Джен ограничивались более-менее сносным немецким и никуда не годным, почти позабытым после школы французским. Языки никогда не были ее сильным местом; постоянные разъезды обогатили словарный запас дежурными наборами «спасибо», «пожалуйста» и «до свидания» на разных европейских языках, но для мало-мальски осмысленной беседы этого недостаточно, увы.
– Скоро погибнете! – нетерпеливо повторил призрак. – Вы очень скоро погибнете!
– Ладно, – согласилась Джен. – Погибну. Скоро. Я вас поняла.
