– Все сказала?
– И не надейся!
– Да я и не обнадеживаюсь, собственно. Я, госпожа разведчица, своё горе выплакал, когда вы ещё в коме лежали. Была, разумеется, слабая надежда, что примерещилось. Все мы люди, и у всех свои слабости. Но я следил за тобой, Шу, следил, и давно, ещё полгода назад, понял – ты не Лиза. И совсем не потому, что ты многое «забыла», а потому, что за то время, пока ты пребывала в коме, с тобой случились замечательные изменения. Характер, вкусы, манера поведения, обороты речи… Всего так сразу и не упомню. Но вот какое дело, ты не Лиза. Другие этого не замечают, потому что им и в голову такой бред не придёт. Но тот, кто знает, что подмена возможна, своего не упустит.
– Значит, все эти твои намеки, печаль в глазах и зуд в чреслах – всего лишь представление? Балаган для одного зрителя?
– Ну, не скажи! Откровенную ложь не так уж сложно распознать. А вот ложь, вплетенную в полотно правды, определить крайне трудно, особенно если не ждёшь. Печаль, страсть и нежность – вполне натуральные. Ты ведь и в самом деле как бы она. Иногда так похожа, что хочется все бросить, забыть и жить с тобой как ни в чем, ни бывало.
– Так и жил бы! – в сердцах воскликнула Лиза. – Я в тебя, гад ты такой, уже и влюбиться успела. Думала, съедемся, а ты, оказывается, вот чем занимаешься! Ну, и сколько же случаев «переселения» ты нашёл в архиве Морамарко? Пять? Десять?
– Сто семь.
– Сколько? – не поверила своим ушам Лиза.
– Сто семь случаев и ещё четыре я раскопал сам, итого сто одиннадцать. Однако этого мало. Я никак не мог увидеть картину в целом. Кто, как, зачем? И тогда я пошёл к полковнику. Но его, как выяснилось, «оборотни» не интересуют. С той стороны, оказывается, люди приходят и во плоти. Иногда даже большими группами. Как яруба или как баски. Или вот ещё малый народ в Эфиопии.
– И давно ты этим занимаешься?
– Давно. Ещё до нашего первого знакомства начал.
– То есть вы с полковником работаете на пару, я правильно поняла? Компаньоны?
– И опять ты права, Шу!
– Далась тебе эта Шу!
– Предложи другое имя, я не возражаю!
Лиза хотела сказать, что она по-любому Лиза, но неожиданно поняла, что времени у неё осталось на один вопрос. Вот вроде бы ничего не изменилось, и разговор «в самом разгаре», но интуиция подсказывает – пустые надежды: Тюрдеев уже все для себя решил и сейчас выстрелит.
– Не сходится! – покачала она головой. – Афаэр один, а вас двое, как будете делить?
А мысль, овладевшая Лизой, была совсем иной. Ей не было дела до того, как собираются делить афаэр полковник и лекарь. И что это такое, этот афаэр, и, какого лешего он им всем сдался? Все это ей стало вдруг не интересно. Все сознание Лизы заполнило одно всепоглощающее желание – «бежать!» Куда угодно, но только бежать!
– Полковнику, как ни странно, афаэр не нужен. Он всего лишь хочет собрать великую коллекцию и изучить книги яруба… Впрочем, неважно, – усмехнулся Тюрдеев и в то же мгновение нажал на спусковой крючок.
Тюрдеев выстрелил, и время остановилось. Вспышка пламени, гром выстрела, и пуля медленно-медленно, как корабль из доков, выплывает из черного ствола.
«Что за хрень?!»
Но афаэр раскалился и начал жечь кожу, а вибрации, распространявшиеся от него, превратились в музыку. Странный мотив. Простой, но чуждый. Внушающий ужас, заставляющий трепетать. А пуля все ползет и ползет, продавливаясь сквозь разом сгустившийся воздух. И, как ни странно, она не приближается к Лизе, а наоборот удаляется от неё, потому что расстояние между Лизой и Тюрдеевым стремительно увеличивалось. Лиза словно бы улетала от пули Тюрдеева и от него самого. Миг – и лекарь превратился в крошечного человечка на другом конце мира, ещё один – и все исчезло, растворившись в густой зелени. А в следующую секунду кто-то толкнул её в плечо…
* * *
Лиза оглянулась. На неё зло смотрел какой-то красномордый дядька в странных – в смысле непривычных – черных очках.
– Ну, что смотришь, коза! С дороги убралась! Быстро!
Сказать по правде, Лиза опешила, слишком неожиданным и резким оказался переход из одного состояния в другое. Но нынешняя Лиза была не то, что давешняя. Авиатор, истребитель, боец, она охватила мгновенным взглядом всю «мизансцену», услышала её, прочувствовала на вкус и на запах, оценила ситуацию в первом приближении и начала действовать ещё до того, как осознала все эти привходящие обстоятельства.
– Ещё раз назовёшь козой, – сказала она мужчине в непривычного покроя костюме и в белой рубашке с галстуком, – яйца с корнем вырву! Мешаю пройти, не инвалид – обойдёшь!
Сейчас она уже знала, что стоит на большой шумной улице у самого обреза тротуара, а мужчина, стало быть, только что выбрался из низкой самодвижущейся повозки, но пройти прямо не смог, впечатавшись с ходу лицом в Лизино плечо. Вот отчего, по первому впечатлению, очки сидели на нем как-то криво. И все это вместе: съехавшие набок очки, краснота словно бы ошпаренной кипятком кожи и узнаваемый с первого взгляда оскал – придавали его лицу выражение злого раздражения. И да, он говорил по-русски, причем не на том русском, что в Себерии, а на том, на котором говорят в СССР.
– Ну, что смотришь, коза! С дороги убралась! Быстро! – сказал, точно выплюнул, мужчина.
– Ещё раз назовёшь козой, – так же зло ответила Лиза, – яйца с корнем вырву! Мешаю пройти, не инвалид – обойдёшь!
– Ну, ты ж и язва! – неожиданно улыбнулся незнакомец. – За козу прости! Погорячился.
Он отошёл на шаг назад, упершись спиной в свою машину. Это явно был не локомобиль, это было нечто весьма привлекательное на вид, приводившееся в движение двигателем внутреннего сгорания. Кажется, франки называют такое автомобилями. Да, точно! В СССР они называются точно так же.
– Модель? – спросил между тем мужчина, снимая очки. – Актриса? Что снимаем?
И Лиза разом сделала ещё один «длинный» шаг навстречу действительности, данной ей в ощущениях.
Самое смешное, что она узнала улицу. При всех различиях, это, несомненно, был проспект «25 октября». Остро пахло сгоревшим бензином, люди были одеты непривычно ярко, но в целом город был узнаваем, хотя и незнаком, и женщина в грязной и пропотевшей рубашке, расстёгнутой, что называется, до пупа, в тельнике, но без бюстгальтера, и в брюках галифе на широких подтяжках – со стороны смотрелась, наверное, дико. А если прибавить к этому ещё и обчурханные башмаки с высокими кожаными крагами, и револьвер в открытой наплечной кобуре, то мысль о съемках фильма уже не казалась совсем уж притянутой за уши. Все это Лиза сообразила почти мгновенно и ответила, с видимым любопытством рассматривающему её мужчине практически без заминки.
– Что снимаем? – спросил он.
– «Дети капитана Гранта», – ответила она.
– Ну, я где-то так и подумал, – прищурился мужчина, и сразу же выяснилось, что глаза у него синие, а кожа лица всего лишь обгорела на солнце, как часто случается с такими вот белокожими блондинами. – Я Федор, к слову, а тебя как звать, красавица?
