Глава первая
Ада легко пропрыгала в изящных черных канатоходных тапочках по семи каминным трубам. Потом на мгновение замерла, чтобы поймать равновесие, и вскочила на высокую трубу из белого мрамора, замыкающую ряд.
Серебряное салфеточное кольцо пролетело по ночному небу, лунный свет сверкнул на его полированной поверхности. Перенеся вес на одну ногу, Ада подалась вперед и ловко поймала кольцо на острие своего дуэльного зонтика. Еще три кольца сверкнули в воздухе над выстроившимися в ряд трубами, и Ада тоже одно за другим ловко насадила их на зонтик – после чего отвесила поклон.
– Отлично, моя дорогая, – раздался мягкий задорный голос с легким иностранным акцентом. – Вижу, ты выполняешь домашние задания.
Люси Борджиа, трехсотлетняя вампиресса и Адина гувернантка, парила в воздухе; легкий ветерок слегка развевал подол ее черного плаща. В руке она тоже держала дуэльный зонтик с винной пробкой, насаженной на острый конец для безопасности. Под Адиным взглядом она спустилась и тоже встала на каминную трубу, известную как «Белоснежка и семь гномов» – одну из сотен богато изукрашенных печных труб, возвышавшихся над крышами Грянул-Гром-Холла, причем ни одна из них узором и формой не повторяла другую.
– Ну-с, а теперь немного пофехтуем, – сказала Люси Борджиа, поднимая зонтик и поворачиваясь к своей ученице.
Ада Гот была единственной дочерью лорда Гота, знаменитого на всю Англию разъезжающего поэта Несмотря на юный возраст (до ее дня рождения оставалась еще неделя), она пережила уже шестерых гувернанток. И каждая научила ее чему-то своему.
Люси была седьмой – и самой любимой. Она умела не только съезжать, но и заезжать вверх по перилам, давала уроки лишь с наступлением темноты, мастерски фехтовала на зонтиках. И учила Аду всему, что знала сама.
Острия их фехтовальных зонтиков соприкоснулись, и Ада сделала боковой выпад, который ее гувернантка легко парировала.
– Точность… – сказала Люси, делая взмах зонтом, от которого девочка отпрянула назад по ряду труб.
– Равновесие… – продолжила она, отводя удар своей ученицы и легонько ткнув своим зонтом ей в живот, отчего Аде пришлось соскочить с трубы на крышу.
– А главное… – Люси едва заметно крутанула запястьем, отчего Адин зонт вырвался из руки хозяйки и взмыл в воздух, – изящество!
Люси вытянула руку, поймала Адин зонт на лету и вручила его хозяйке.
– Да вам повезло с ученицей, мисс Борджиа, – произнес мягкий, плавный голос, идущий из-за толстенной кирпичной трубы, увенчанной шестью дымоходами потоньше.
Люси Борджиа одной рукой притянула Аду к себе и спрятала в складках своего плаща, а другой – сдернула с острия зонтика защитную винную пробку. Высокая фигура в еще более высоком цилиндре и темном рединготе вышла вперед из-за «Шести труб Генриха VIII».
Глаза Люси сузились.
– Не помню, чтобы мы были представлены, – сказала она спокойно.
– Лорд Сидни Бредни, к вашим услугам, – произнесла фигура, делая два шага по направлению к Люси. Та лишь подняла зонт.
– Простите это вторжение, моя дорогая леди, – произнес лорд Сидни и сдернул с головы цилиндр, под которым обнаружилась тщательно уложенная серебристая шевелюра.
– Я старый университетский друг лорда Гота, – объяснил он, глядя на Люси и Аду сквозь посверкивающий в лунном свете монокль. – Гот любезно согласился, чтобы я организовал в этом году Праздник Полной Луны.
Лорд Сидни вынул монокль и принялся тщательно протирать его концом галстуха. Ада обратила внимание, что усы и брови у него так же тщательно уложены, как и прическа.
Ей показалось странным, что столь изысканный джентльмен мог проявить интерес к такому дурацкому событию, как Праздник Полной Луны. Каждый год обитатели соседней деревушки Гром-нет собирались вокруг Грянул-Гром-Холла с горящими факелами в руках и принимались нестройно распевать гимны, посвященные летнему солнцестоянию. Еще они при этом разрисовывали лица синей краской, цепляли к поясу соломенные юбочки и плясали в свете полной луны дикие танцы, хлеща друг друга наволочками. Никто не мог толком объяснить, почему так повелось.
– Счастливые были деньки… Яликовые гонки по реке, крикет в цилиндрах
[1] и крокет на беговелах… Гот, Саймон и я – нас называли два с половиной амигос.
– Два с половиной? – переспросила Ада, высовываясь из плаща Люси.
– Саймон отличался малым ростом… – объяснил лорд Сидни. Потом вдел обратно монокль, взглянул на Аду и добавил с улыбкой: – Знаешь, Ада, а ведь я не видел тебя с тех пор, как ты была младенцем. С тех пор как… – он запнулся и прокашлялся: – …с той самой ужасной ночи.
Ада хорошо понимала, о какой ночи говорит лорд Сидни Бредни: о той, когда ее мать, прекрасная канатоходка Парфенопа, практикуясь в своем искусстве на крыше Грянул-Гром-Холла, упала и разбилась насмерть во время внезапно налетевшей грозы.
С тех пор, на протяжении почти всего Адиного детства, лорд Гот большую часть времени провел в своем кабинете, где писал чрезвычайно мрачные стихи. Но после того как Ада пережила приключение с Измаилом Пискером, призраком мышонка, лорд Гот полностью переменился. Он не запирался больше в своем кабинете, сочиняя пространные поэмы, а странствовал там и сям. Вот и сейчас он был в отъезде – представлял в Озерном крае свой последний сборник изысканных дорожных баллад «Она идет во всей росе».
