«У него глаза горят, — подумал Пайк. — Он видит в темноте».
Потом странный летающий человек повернулся и прыгнул в ялик, который тут же закачался, расплескивая волны. В считанные мгновения раскрылся темный парус, судно свернуло вправо и стало удаляться от острова.
Пайк облегченно вздохнул.
«Возможно, топора с короткой рукояткой будет недостаточно, — решил он — Нужно что-нибудь с длинной рукояткой».
ГЛАВА 13
Возвращение солдата
Килмор
Конор сделал широкий поворот, стараясь, насколько возможно, использовать дующий с берега ветер, прежде чем опустить парус и на веслах пойти в Килмор. Облака сгустились, и по обшивке застучали редкие капли дождя. Вода с приливом поднялась высоко, ветер дул в спину.
Конор предполагал, что почувствует воодушевление; он так долго стремился к этому. Алмазы были у него в поясе, впереди ждала свобода. Зеб Маларки прислал ему новые документы, и теперь он мог купить Отто свободу, а себе билет в Нью-Йорк. И начать жизнь заново.
Да, он чувствовал некоторое удовлетворение, но мрачное и как бы приглушенное. Теперь, когда он больше не был в тюрьме, воспоминания о прошлой жизни снова вышли на передний план.
Он задавался вопросом, будет ли еще когда-нибудь испытывать искреннюю радость, не имея возможности поделиться своими достижениями с теми, кого любил. Он позволил себе немного помечтать. Вообразил, будто приземляется на планере не на Малом Соленом, а на континентальном побережье Карраклоу, протянувшемся на несколько километров. Именно здесь Виктор собирался проводить испытания их аэропланов.
Там, конечно, будут толпы народа, и журналисты со всего мира, и целые стаи скептиков-ученых. Однако все они нимало не волнуют Конора; он ищет взглядом родителей. Охваченные волнением и гордостью, они обнимают друг друга. Едва Конор приземляется, отец первым бросается к нему. Может, и Изабелла там будет.
Его сердце упало.
«Изабелла. Она считает, что я участвовал в убийстве ее отца. Как могла она поверить в это?»
Нет, он не планирует над золотистыми песками Карраклоу; он один в лодке, и никто не испытывает гордости за него, не радуется вместе с ним. Полет не был для Конора самоцелью; просто лишь так он мог украсть алмазы.
«Я пролетел больше, чем любой другой человек. Я летел над водой ночью. Никто не расскажет об этом, кроме звезд. Единственный человек, который знает, — жестокий тюремный надзиратель. Болван, считающий меня дьяволом. А на самом деле я первый в мире летающий вор».
Конор покачал головой, отгоняя беспокойные мысли, и приналег на весла. Он греб умело, как учил его отец. Наклониться вперед, окунуть лопасти, но не слишком глубоко. Потянуть весла на себя. Выработать определенный ритм, позволить этому ритму успокоить тебя. Человек может испытывать состояние мира и покоя, даже находясь в море в маленькой лодке, хотя лишь деревянная доска отделяет его от холодного, неумолимого океана.
«Может ли вор испытывать состояние мира и покоя? Временное, наверное».
Конор привязал ялик на причале, сунул очки и шлем в карман, спрятал сложенный планер под куртку, передвинул его на спину и по лестнице поднялся на пирс. Алмазы позвякивали, словно кусочки мрамора, когда он шел по причалу. Он приветствовал двух мальчиков, латающих порванную сеть, и кинул им два шиллинга.
«Один за перегонку ялика, другой для них самих».
Такое часто случалось с посетителями Соленых островов — засиживаться за пивом и пропускать последний паром. Так часто, что не вызывало никаких подозрений. На пристани всегда болтались парни, готовые вернуть нанятую лодку; за плату, естественно.
«Еще несколько ночей эти парни могут мне понадобиться, — подумал Конор. — А потом я навсегда уеду отсюда».
Однако эта мысль больше не несла в себе эмоциональной притягательности. По мере того как мысли о родных набирали силу, мечта об Америке тускнела. Тем не менее он будет держаться своего плана, поскольку оставаться здесь, так близко к дому, что можно разглядеть свет ламп на кухне, просто невыносимо.
«Теперь я Конор Финн. У меня нет родных».
В Килморе, с учетом позднего времени, в целом было спокойно, хотя и доносился гвалт из «Деревянного дома», местного паба, основу которого составляла рубка затонувшего греческого корабля.
Конора охватило искушение зайти туда, посидеть, поесть тушеного мяса, однако груз на спине и в поясе был слишком ценен, чтобы класть его под стол в таверне. Поэтому он пересек городок и продолжил путь, поднимаясь по склону холма.
Его новый дом располагался в двух километрах от городка, чуть в стороне от старой прибрежной дороги. Конор перебрался через ограждение и по тропинке вдоль края обрыва дошел до ворот времен позднего Средневековья. На массивных опорных столбах восседали орлы.
«Орлы, — подумал Конор — Маленькая шутка Виктора».
Изящные железные ворота производили внушительное впечатление и отпугивали воров, хотя на протяжении нескольких лет стену с обеих сторон от них растаскивали местные жители, используя для своих домов. Тесаный камень достаточно дорог, чтобы позволять ему валяться в бесхозном состоянии.
Конор перешагнул через разрушенную стену и пошел по аллее, тянущейся сквозь ивовую рощу. Заслоненная, как экраном, деревьями, стояла башня Мартелло — низкий, широкий каменный цилиндр с непомерно толстыми стенами, построенный британскими военными, чтобы наблюдать за Солеными островами.
Единственная дверь находилась на высоте двух с половиной метров от основания башни, так что проникнуть внутрь можно было лишь с помощью лестницы, а окна размером с почтовую открытку представляли собой бойницы, сквозь которые находящиеся внутри солдаты могли расстрелять любого бедолагу, чьи действия показались бы им агрессивными.
Конор вытащил из травы у основания башни лестницу, приставил ее к стене и начал медленно, осторожно подниматься.
«Жаль было бы уцелеть в ночных полетах над проливом Святого Георга для того, чтобы сломать шею, упав с лестницы».
Дверь, сделанная из сухого, растрескавшегося дерева, скрепленного стальными полосами на заклепках, выглядела тонкой и непрочной, однако в этой башне многое производило обманчивое впечатление. Конор потратил немало времени, изучая ее особенности, главным образом скрытые внутри. Не стоит афишировать нововведения. С деревянной дверью была скреплена стальная, вставленная в утолщенную раму. Конор повернул в замке ключ и вошел внутрь.
Он облегченно вздохнул, заперев за собой дверь.
«Дома. Живой».
Внутри все было гораздо лучше, чем казалось снаружи. На первом этаже располагалась полностью оборудованная лаборатория для изучения аэронавтики, с самым что ни на есть современным оборудованием, какое найдешь не во всяком королевском колледже. По стенам висели чертежи и диаграммы да Винчи, Кэйли и маркиза де Бакевиля.
[94]
С балок потолка свисали самые разные по размерам и уровню исполнения модели планеров. Вдоль стен были аккуратно сложены колесные шины, камеры, крылья, двигатели, бочки с горючим, деревянные брусья и планки, каркасы, рулоны ткани, свернутые тросы; шарикоподшипники, магниты, заклепки и шурупы были разложены по деревянным ящикам, стоящим на длинных полках. На специальной платформе в гнездах поблескивали ружья, револьверы, мечи, две пушки мелкого калибра и целая пирамида пушечных ядер.
