95
– Как вы познакомились с Филиппом Усено?
– Я был его преподавателем в университете «Париж-Декарт» по поведенческой и когнитивной терапии.
– В каком году?
– В 1986-м или 1987-м, уже не помню.
– Сколько вам было лет?
– Около сорока.
Жан-Луи Ласей проманежил их около часа. Нормальный ход: максимум, на что Эрван мог рассчитывать, – это отношение к его приезду как к «визиту вежливости». Они устроились в тесном кабинете, заваленном папками и книгами, которые образовывали стены, ширмы и колонны по всем четырем углам комнаты.
Медик по-прежнему был одет как студент элитного английского колледжа, белый халат распахнут, под ним – жилет, как и положено в приличном учебном заведении, и оксфордская рубашка, что составляло странный контраст с сединами и морщинами стареющего плейбоя. По неясным причинам психиатр оставил Верни ждать снаружи.
– Несколькими годами позже вы вместе основали клинику «Фельятинки» в Шату. Как вам удалось собрать фонды?
– Добывание средств взял на себя Филипп. Учитывая мой опыт, банки пошли нам навстречу.
– А откуда он взял деньги? У своей жены Изабель Барер?
У Ласея вырвалась улыбка: одно это имя объясняло причину нового допроса – имя той, с кого начался скандал.
– Изабель, да… Вначале она входила в совет директоров клиники.
Ирония судьбы: психиатры основали собственную клинику благодаря той, которая стала их постоянной пациенткой.
– Они уже были женаты?
– Да.
– В конце девяностых вы покинули клинику. Почему?
– У нас возникли разногласия в отношении направления развития. Филипп превращал клинику в убежище для богатых невротиков. Меня же такого рода… бизнес не интересовал.
Эрван кивнул на окно – над зелеными газонами колючая проволока, двери с защитными устройствами, бронированные стекла.
– Вы предпочитаете преступников?
– Именно.
– Вы продали свою долю?
– Когда я уходил, «Фельятинки» котировались невысоко. Это на сегодняшний день они превратились в уважаемый институт.
– Вы сразу перешли сюда?
– Нет, я руководил несколькими государственными психиатрическими службами. В 2005-м мне предложили этот пост. Настоящее везение.
Эрван чуть было не отпустил едкую ремарку по поводу чокнутых убийц. Не изображай из себя агрессивного недоумка.
– Расскажите мне об Изабель. Вы ее знали?
– Да. В конце восьмидесятых мы были друзьями.
Непонятно почему Эрвану вдруг пришла мысль о любовном треугольнике.
– А вы были женаты? – наудачу спросил он.
– Нет. Не понимаю, к чему вы клоните.
– Вернемся к чете Усено. Поначалу их семейная жизнь складывалась хорошо?
– Я бы не сказал. Они любили друг друга, но душевное здоровье Изабель создавало слишком много проблем. К несчастью, Изабель полностью соответствовала расхожему клише: психиатр такой же ненормальный, как его пациенты. Но к чему все эти вопросы?
Поскольку Ласей без малейших колебаний согласился побеседовать, Эрван как минимум задолжал ему эту информацию:
– Изабель Барер умерла в ночь с 17 на 18 ноября этого года.
– Убита?
– Откуда такая мысль?
– Но вы ведь работаете в бригаде судебной полиции, так?
– Она попала под машину рядом с Бобуром, в Париже.
– Самоубийство?
– Нет. Просто несчастный случай.
– Вы уверены?
– Да, я здесь не поэтому. – Невольно он перешел на тон властного копа. – Вернемся к душевному здоровью Изабель. По моим сведениям, она была неоднократно госпитализирована в «Фельятинки».
– Я был против. Мне это казалось, скажем так… деонтологически неверным. Филипп меня убедил. Он говорил, что сумеет успешнее ее лечить, если она будет рядом. Он всегда надеялся, что ей удастся вернуться к занятиям медициной.
– Но лучше ей не стало.
– Изабель страдала различными психозами, но главной проблемой была шизофрения с параноидальным уклоном.
– Как у Тьерри Фарабо?
– Почему вы заговорили о нем?
– Мы еще к этому вернемся. Продолжайте.
– Курсы лечения давали непродолжительный эффект. Кстати, по большей части она не придерживалась рекомендаций.
– Психиатра Усено явно подвело чутье, раз он на ней женился.
– Что вы имеете в виду? Любить можно только тех, кто в полном здравии?
– Вы прекрасно понимаете, что я хотел сказать. Филипп должен был предвидеть, что жить с Изабель будет невозможно.
– Он верил… – В голосе психиатра появились нотки смирения. – Люди всегда верят…
– Во время нашей первой встречи вы сказали, что от душевной болезни вылечить невозможно.
– Совершенно верно. Можно только надеяться на… улучшение.
– Тогда зачем он допустил рождение детей?
– По той же причине: в надежде, что все уладится.
– Он думал, что материнство ее вылечит?
– Никогда в жизни. Мы же психиатры. Нам платят за то, чтобы мы не верили в подобный вздор… – запротестовал он со странной озлобленностью, как будто в те давние времена сам стал жертвой этих избитых представлений. – Нет, он думал, что им удастся вдвоем создать семью, он…
Потрепанный плейбой остановился.
– К чему весь этот допрос, в конце-то концов?! – воскликнул он, передвигая блокнот на письменном столе. – Скажите, почему вы здесь и расспрашиваете меня о людях, которых я не видел уже больше десяти лет?
Эрван хотел бы избежать любых объяснений, но его позиции были слабоваты, а вопросов еще много. Откашлявшись, он перешел к изложению событий:
– К моменту несчастного случая Изабель называла себя Эриком Кацем и имела психоаналитическую практику в Париже, выдавая себя за мужчину. Она заполучила пациентов своего бывшего мужа. Можно даже предположить, что она некоторым образом принимала себя за него. Вас это удивляет?
– Нет.
– Как можно оставлять подобных индивидуумов на свободе?
– Я отказываюсь обсуждать с вами проблемы такого рода, – отрезал Ласей, обретя свой высокомерный тон. – Вы позволяете себе судить о целом веке исследований, компетенций, психиатрических теорий…
Эрван улыбнулся – у него еще оставалось кое-что в запасе.
– Помимо прочего, мы обнаружили, что Изабель, которая не присутствовала на похоронах своего бывшего супруга и их общих детей, вернулась позже на кладбище, чтобы эксгумировать тела.
