– Что вы такое говорите?
– Она извлекла из них внутренности, а потом забальзамировала на египетский лад, при помощи мазей и повязок. Она регулярно навещала их в кладбищенском склепе.
Психиатр схватился руками за голову излишне театральным жестом.
– Зачем вы все это мне рассказываете? – спросил он, поднимая глаза.
– Когда вы в последний раз видели Изабель Барер?
– В двухтысячных годах… когда они разводились.
Всего на какую-то десятую долю секунды Ласей заколебался. Он лгал, и именно за этой ложью скрывалась информация, за которой и приехал Эрван.
– А где она лечилась в ту пору?
– Э-э… я не знаю.
Эрван внезапно догадался, что произошло: после Усено, который помещал супругу в собственную клинику, Ласей принял ее в своей спецбольнице.
– Вы прекрасно это знаете, – заорал он, хлопнув ладонью по столу, – по той простой причине, что вы ею и занимались, и прямо здесь, в Шарко!
Ласей вжался в кресло и побагровел. Эрван наконец нащупал связь между сумасшедшей нацисткой и белым нганга.
– Это Филипп попросил меня заняться ею после развода, – пробормотал наконец врач. – Она стала представлять опасность для детей.
– Когда она поступила сюда?
– В 2003-м.
– Сколько времени она здесь пробыла?
– Я бы сказал… года три.
Эрван застыл, ошарашенный: ничего удивительного, что в этом мирке все знают друг друга.
– Она заходила к Тьерри Фарабо?
– Разумеется, нет!
Ласей выпрямился, словно гнев придал ему сил. Психиатр явно перебарщивал. Несколько секунд протекли в довольно нелепом молчании.
– Я же говорил вам, – продолжил он уже спокойнее, – у Фарабо не было контактов ни с кем из пациентов. Кстати, Изабель лечилась не в том крыле, где содержатся опасные больные. Она всегда оставалась непосредственно в больнице – там, где мы сейчас.
Новая ложь. Ну-ка, натяни поводья.
– Доктор, у нас есть доказательства, что Изабель была знакома с Тьерри Фарабо. И без сомнения, с человеком, который убивал в Париже в сентябре.
– Это невозможно.
– Чем раньше вы мне скажете правду, тем быстрее мы примем меры, чтобы избежать худшего.
Ласей снова вжался в кресло, едва не исчезнув за стопками папок.
– Доктор, – повторил Эрван громче, – рано или поздно я добуду эти сведения. Было бы лучше не терять времени и получить их от вас. Как жест доброй воли.
– В чем вы меня, в сущности, обвиняете?
– Пока ни в чем, но, если вы и дальше будете морочить мне голову, я могу повесить на вас соучастие в убийствах…
Тот замотал головой с потерянным видом:
– В нашей области исследования иногда продвигаются очень быстро. Молекулы…
– Не отвлекайтесь.
– Но в этом суть дела. Благодаря медикаментам у Изабель появились признаки улучшения, и я… в результате я стал с ней сотрудничать.
Эрван не сдержал удивления:
– Она работала с вами в Шарко?
– Совершенно неофициально… Но ее участие давало великолепные результаты. Изабель была блестящим психиатром. Ее вклад…
– Именно так она познакомилась с Фарабо?
– Я не всегда был рядом с ней, – заюлил психиатр. – Тьерри представлял собой отдельный случай, и очень мало кто из персонала имел право приближаться к нему. Под прикрытием посещений, возможно…
Ласей пытался напустить туману, но Эрван уже не слушал. Врач взял на себя необдуманный риск. Допустить встречу Барер и Фарабо – это было все равно что чиркнуть спичкой на пороховом складе.
Дальше открывалось необъятное поле для предположений. Изабель, завороженная Человеком-гвоздем. Чудовище, пробудившееся при встрече с красавицей. Магия йомбе. Инициация. Фетишистский заговор за колючей проволокой Института Шарко. Можно пойти и дальше. Связался ли с ней Крипо, чтобы передавать послания заключенному? Или наоборот? Возможно, Человек-гвоздь при посредничестве Изабель руководил новой серией убийств. Сентябрьских? Нет. Фарабо умер в 2009-м. Но Барер все же оставалась окном, открытым в новый кошмар. Полюбуйтесь, какой открывается вид.
– До какого времени она пробыла рядом с вами?
– До 2006-го. Когда Филипп разбился на машине вместе с детьми, она исчезла.
– И вы не пытались с ней встретиться?
– Конечно пытался. Я беспокоился. Говорю же: благодаря специфическому курсу ей стало лучше, но после смерти детей она прекратила лечение. Я звонил ей, искал, я сделал все, что было в моих силах, чтобы связаться с ней. Она так и не ответила…
Новый факт предстал перед Эрваном со всей очевидностью.
– С какого момента вы спали с ней?
Ласей вскочил, как будто кресло стало катапультой. Дрожа от гнева, со сжатыми кулаками, он, казалось, искал, что бы разбить. И в то же время он выглядел очень уязвимым. Эрван задел за чувствительную струну.
– Я… я вам запрещаю… – залепетал врач.
– Я просто задал вопрос.
Психиатр заметался по тесному кабинету: три шага в одну сторону, три в другую…
– Не знаю, я больше ничего не знаю…
Эрван не стал настаивать. Кстати, наверняка Изабель уступила ему исключительно в собственных интересах. Но в чем на самом деле состоял ее интерес?
– Она не появилась после смерти Фарабо?
– Нет. Поверьте мне: я все испробовал, чтобы отыскать ее. Повторяю: я очень за нее тревожился и… был сильно к ней привязан.
Полицейский тоже встал. В горле пересохло. Уровень влажности на нуле. Он приехал сюда ради финальной точки, а теперь выходит на старт с новой историей.
– Почему вы не рассказали мне обо всем в первый раз?
– Прошло столько лет: я и думать не мог…
– И это при том, что мы искали убийцу, подражающего Фарабо?
– На что вы намекаете? Это Изабель убивала в сентябре?
Эрван отмел предположение усталым жестом: его идея заключалась не в этом. Между шизофреничкой и нганга стоял и третий человек – Крипо, а может, и кто-то еще…
В завершение он перешел на официальный тон:
– Подполковник Верни и его люди проведут опрос больных и обслуживающего персонала. Я хочу знать, с кем Изабель дружила, заметил ли кто-нибудь в то время что-то ненормальное и…
– Ненормальное? Вы забываете, где мы находимся.
– Через много лет после того, как она покинула клинику, несмотря на ее безумие, смерть детей, незаконное присвоение чужой личности, Изабель все еще не забыла Фарабо. Возможно, у нее остались здесь сообщники. Пациенты могли выйти на свободу и…
