Она не спеша открыла сумочку и достала сигареты.
– Так и так он был полным дерьмом, – выдохнула она, прикурив.
– Тебе-то откуда знать?
– Во всяком случае, с женщинами.
Эрван не смог бы сказать, циркулирует ли кровь нормально в его собственном мозгу, – на него напало головокружение, как будто он слишком резко встал. При мысли, что этот гад посмел дотронуться своими лапами до его сестры, он испытал горькое сожаление, что не может его воскресить, чтобы удавить своими руками.
– Как ты это провернула? – спросил он в итоге.
Гаэль изложила ему свой план – фантастическую историю, где смешались паспорт приятельницы, пробка от шампанского, бритвенное лезвие, фокус с обменом стволов. У него мелькнуло исполненное фатализма соображение копа: его коллеги и он сам с ног сбиваются, разыскивая убийц, и вот что им подсовывают – какую-то дикую выходку, нечто среднее между комиксом и адским котлом.
Самым невероятным было то, что у Гаэль все получилось. «Чем грубее, тем вернее», – утверждал Морван. Дело наверняка уже закрыто. Траектория пуль соответствует версии сведения счетов. Швейцарские копы не станут копать глубже. Тем более что это не впервой: в 2001-м Лоран-Дезире Кабила, президент Демократической Республики Конго, был убит собственными телохранителями. Эрван не сомневался, что Гаэль это знала.
Прежде чем закончить, он провел последний смотр признаков идеального преступления:
– Видеокамеры?
– В том углу коридора их нет. Номер примыкает к служебной лестнице.
– Уверена?
– На все сто. Никто меня не видел. Никто не знал, что он ждет девочку по вызову, кроме его телохранителей.
– А через кого назначила встречу?
– Через Пайоля.
Ну конечно. Ни малейшего риска, что элитный сутенер заговорит. Наверняка он уже принял меры, чтобы добраться до него было невозможно.
– Вокзал, таможня?
– Я взяла билет на имя приятельницы.
Единственная деталь, которая могла бы насторожить швейцарских сыщиков, было имя Морвана, убитого двумя днями раньше в личной вотчине Мумбанзы. Но Гаэль, воспользовавшись чужим паспортом, избежала именно этого подводного камня. Чем дальше Эрван вникал, тем больше дело представало идеально обтяпанным.
Он заключил, сжав челюсти:
– Поверить не могу, что ты выпуталась целой и невредимой из подобной истории.
– Новичкам везет.
– Тебе смешно?
Гаэль прикурила новую сигарету: ее лицо вновь побледнело.
– По мне, так это ты смешон, – возразила она, крепко сжимая сигарету губами. – В конце концов, я сделала за тебя твою работу.
– Не доставай.
– Ты возвращаешься из Конго с трупом нашего отца и даже пальцем не желаешь шевельнуть, чтобы восстановить справедливость?
– Я пристрелил его убийцу, не забудь.
– Ну а я – того, кто приказал его убить.
У Эрвана вырвался усталый жест. Никакого желания оправдываться, ни даже продолжать этот разговор.
И однако, по привычке он не мог не усугубить:
– Я тебя тоже не узнаю. Ты всегда ненавидела папу, а теперь черт-те как рискуешь, чтобы отомстить за него? Скорей уж тебе надо было поблагодарить Мумбанзу, разве не так?
– Эрван, – ответила она в облаке дыма, – не разыгрывай из себя большего мудака, чем ты есть.
Он отступил. Вроде бы Лоик, Гаэль и он сам должны были ненавидеть отца, но после его смерти ни один из них не только не возрадовался, но даже не испытал ни малейшего облегчения. Напротив, огромная печаль, мощная и бездонная, поднималась в них с каждым часом, как цунами над горизонтом. Неужели они всегда обманывались в своих чувствах?
Единственным, кто действительно имел основание пересмотреть свое отношение, был Эрван, после всего, что он узнал в болотах Лонтано. Но остальные? Догадывались ли они тоже о «смягчающих обстоятельствах», имевшихся у Старика? Или предчувствовали в глубине своей плоти, что в Грегуаре таилось нечто большее и способен он был не только на побои, которые доставались жене?
А сам Эрван, должен ли он раскрыть то, что обнаружил в Конго? До сих пор эта мысль не приходила ему в голову. Личное дело. Но по сути, Гаэль и Лоик тоже имели право знать и о происхождении Падре, и правду о смерти Кати Фонтана. Он тут же осадил себя: нельзя очернить Мэгги, чтобы обелить Падре. А еще нельзя, чтобы он сам превратился в «дополнительного члена семьи».
Он собрался уже произнести какую-нибудь пустую фразу, чтобы отвертеться, но тут Гаэль бросила сигарету и зашла обратно в здание.
– Я хочу увидеть маму, – объявила она, холодная, как ледяная скульптура.
106
Эрван пошел следом. Едва он зашел в вестибюль, телефон завибрировал снова: Фавини.
– Я сейчас, – бросил он сестре, разворачиваясь.
– Я нашел Плага, – объявил коп.
– Где он?
– На Южном кладбище, бульвар Дьё-Люмьер, в Рейне.
Адрес прозвучал как издевка. Он с облегчением окунулся в холод снаружи – старый враг возрождает желание бороться.
– Объясни.
– Ему вспороли живот в октябре, в центральной тюрьме в Конде-сюр-Сарт. Разборка между заключенными.
– Его посадили на предвариловку в централ?
– Странновато, да. Я проверю почему. Тело было отправлено в его родной город, где еще живут его родители.
– Виновного взяли?
– Некий Патрик Бенабдалла. Список судимостей длиной с мой член. Настоящий психопат, судя по его досье. Кстати, с тех пор он в спецбольнице.
Не расследование, а корабль безумцев
[112].
– Только не говори, что его отправили в Шарко.
– Наоборот, он оттуда прибыл. Сказал ведь, у Бенабдаллы послужной список о-го-го. Убийства. Изнасилования. Истязания. Инцест. Как обычно, эксперты не сошлись во мнениях, и некоторое время он провел в Шарко, а потом его окончательно засадили в Конде-сюр-Сарт.
– В каких годах его держали в Шарко?
– С 2005-го по 2007-й.
– Значит, он знал Плага?
– Безусловно. Можно предположить сведение счетов в память о добром старом времени.
– Где он теперь?
– Чичас гляну…
Фавини часто подражал разным акцентам, и его фантазии иногда отличались не лучшим вкусом. Но сегодняшней ночью все годилось, лишь бы снять напряжение. Смерть Одри была трагедией, с которой невозможно свыкнуться.
