После устранения Человека-гвоздя пришлось срочно придумывать какой-либо сценарий, который можно представить широкой общественности. С покойником всегда проблема. Но когда он официально мертв уже три года, это становится настоящей чертовой головоломкой. Паскаль Виар, который со всей очевидностью сидел в этом дерьме по уши, взялся сам вторично похоронить Тьерри Фарабо, измыслив нового убийцу, якобы сбежавшего из Института Шарко. Тем более что у трупа было не лицо, а каша.
Официальная версия: Эрван Морван на протяжении многих дней преследовал беглеца, который убил одного из его людей, а конкретнее – женщину, Одри Венявски. В первый раз убийца ускользнул от него в деловой зоне «Марэ» в Жанвилье, но полицейский преследовал его до самой Бретани и уничтожил в ситуации законной самозащиты. Что касается вмешательства (совершенно противоправного) пилотов воздушно-морской школы Кэрверека, Виар взял «рогоносца за рога», как говорил Морван, и заявил, что он сам срочно вызвал ближайших солдат к месту столкновения.
Журналистам скормили весь этот бред во время пресс-конференции в Бресте, которую вел Виар himself, в субботу, 24 ноября, в присутствии окружного прокурора Кемпера, руководителя отдела уголовных расследований жандармерии подполковника Верни, которому было поручено расследование, главы воздушно-морской школы Кэрверека полковника Винка, а также длинной полуседой жерди по имени Жан-Луи Ласей, директора Института Шарко, который не произнес ни слова и сидел с сокрушенным видом.
Лоик, незаметно присутствовавший на спектакле, ушам своим не верил. Впрочем, он и сам был не очень заинтересован в раскрытии истины – ведь он уложил Фарабо из полуавтоматического пистолета, который нигде не был зарегистрирован, да и никакого разрешения на оружие у него не имелось.
Присутствующие очень быстро переключились на спецбольницу Шарко и те правила безопасности, которые установлены в такого типа заведениях. Вечный вопрос об опасности душевнобольных снова вышел на повестку дня, как после «драмы в По»
[137] в 2004-м. Задавались и вопросы относительно возможной связи между столкновением в Локиреке и тем Фортом Шаброль, который был на всех первых полосах два месяца назад, кстати в том же районе. Категорический ответ прокурора: никакой связи.
Не будучи в курсе всех закулисных подробностей, Лоик пришел к двум неоспоримым выводам. Во-первых, Виар и Ласей были по самую маковку замешаны в истории со странным возрождением Фарабо. И второе: Эрван раскрыл их мрачные махинации и стал лишним свидетелем. А потому Лоик лично наблюдал за всеми переливаниями и уколами, которые делались его брату в «Cavale blanche», и предпринял все возможное, чтобы его не откладывая, прямо в воскресенье перевели в Париж, где воздух казался куда более «здоровым».
Когда он появился в квартире Эрвана, то получил полное подтверждение своих подозрений. Все было перевернуто, мебель разобрана на части, стены просверлены, планки паркета вывернуты. Не пропущено ничего. Нашли ли ребята Виара то, что искали?
И да и нет. Да – потому что Эрван оставил им кость, чтоб было что погрызть: свой ноутбук и жесткий диск, в котором содержались основные данные расследования, а также некоторые доказательства и свидетельские показания. Нет – потому что настоящие документы, как и тетради, куда Эрван заносил подробности своих изысканий, хранились в другом месте.
Все было спрятано в коробку с системой управления климат-контролем на паркинге, примыкающем к зданию. Лоик скрупулезно последовал инструкциям брата, оторвавшись по дороге от двух копов, которые ходили за ним по пятам. Похоже, Виару и его сбирам действительно не терпелось узнать, что же на самом деле раскопал Эрван.
Лоик открыл коробку при помощи отвертки, унес тетради и документы: протоколы бесед и прилагаемые фотографии были аккуратно уложены в пластиковые карманчики или разделены вкладышами – письменные принадлежности школяра, от которых у него сжалось сердце; потом он заперся у себя дома. Чтение заняло у него ночь с воскресенья на понедельник. Эрван все подробно записывал микроскопическим почерком, выдававшим его одержимость. Дважды по девяносто шесть страниц. Лоик отслеживал каждый этап его расследований – как французского, так и африканского. К этому прилагались свидетельские показания, фотографии, улики, к которым отсылали различные части заметок при помощи абзацев и номеров. Нужно еще учитывать его последний разговор с Жаном-Луи Ласеем за несколько часов до похорон Старика, которое Эрван записал в третью тетрадь на Бреа. Сначала Лоик ничего не понял в отдельно взятом тексте, но теперь этот элемент идеально укладывался в общий пазл.
Сейчас он вернулся к себе и был готов перемотать обратно весь фильм с последовательными шагами расследования. Промокнув под дождем, он согрелся под душем и сразу погрузился в тетради старшего брата, отметив походя, что, начиная с Бреа, ни разу не испытал ни потребности в наркотике, ни малейших мучений ломки: яд, который до сих пор заменял ему и воздух, и воду, и пищу, уступил место крайнему нервному напряжению. А точнее – желанию мести, которое им двигало.
Казнь Фарабо отнюдь не успокоила Лоика. У него было ощущение, что досье Эрвана скрывало еще одного тайного виновника. По крайней мере, он на это надеялся. Это не расследование было не завершено, а он сам. Он хотел снова пролить кровь. Уничтожить, чтобы утолить свою ярость. Жан-Луи Ласей? Паскаль Виар? Или кто-то еще, стоящий выше на иерархической лестнице? Исключено. Эти говнюки были виновны, но не в физическом смысле слова: никто из них не убивал лично – во всяком случае, в этом деле.
Терпение… Он обязательно найдет другого врага, чтобы утолить свою жажду. И только тогда он сможет обнулить счетчик и присоединиться к миру обычных людей.
137
Эрван попросил Лоика купить два дешевых мобильника с предоплаченными симками. Таким образом, как он надеялся, они смогут посылать друг другу СМС, сидя напротив, и создавать иллюзию спонтанного общения. Он быстро выяснил, что не способен набрать что бы то ни было на клавиатуре мобильника, – с тремя пулевыми ранениями и разодранным горлом не так-то просто барабанить по крошечным кнопкам.
Они вернулись к старой доброй грифельной доске, как в школе, – да и то Эрван с трудом водил фломастером: весь обмен сводился к нескольким фразам.
– КАК ВСЕ ПРОШЛО?
В интенсивной терапии, утыканный иголками для переливания и датчиками, в окружении машин, которые следили за ним, питали, обследовали, Эрван казался себе бойцом, получившим временную передышку. Ничем не лучше Мэгги. Кстати, у нее-то как дела? Он озаботится этим позже. Сначала – похороны Гаэль.
– Печально, – просто ответил Лоик.
Эрван, лишенный голоса, понадеялся, что брат продолжит. Но нет, придется опять ему, со своим фломастером, трясущейся рукой и пропитанным морфином мозгом, поддерживать беседу.
