– Ка… ка… как вы нашли это фото?
– Не важно.
– Катрин…
Де Пернек забился в угол комнаты, но теперь улыбался он:
– Это не Катрин, вы же знаете.
Морван рухнул на колени и зарыдал.
– Катарсис, – гнул свое психиатр, – вы должны обрести катарсис…
Внезапно воспоминание рассыпалось осколками, как стакан в сжатом кулаке. Он выпрямился и обозрел свой «дом»: плохо натянутый тент, под которым поставили раскладушку, табурет и кофемашину. Удары молотков в горе продолжались. Грохот копателей заполнял ночь. Морван плакал горючими слезами.
Он пошарил, ища чай, который Сноп только что ему приготовил. Азы поведения в тропических странах: пить жидкость горячее, чем окружающий воздух. Побеждать Африку на ее собственном поле.
Он опять уселся и сделал несколько долгих глотков, вытирая веки. Катарсис… Он снова увидел себя в ту ночь, как он вырывает фотографию из рук психиатра, словно гиена, уносящая свой кусок падали. Проклятый говнюк этот психиатр… Столько времени утекло, а ничего так и не уладилось…
И все это по вине его сына. Поганец решил разворошить грязь прошлого. Его расследование, вопросы, упорное стремление выкопать трупы. Морван предчувствовал свое падение. Сорок лет он плясал на канате и вот снова потерял равновесие. На этот раз окончательно.
Он отпил еще и обжег себе горло.
Ему ни за что не следовало возвращаться в Африку.
46
– Папа? Это Лоик.
Только его не хватало. Морван дал свой номер каждому члену семьи, но меньше всего он мог ожидать этого звонка.
– Проблема?
Он различил смех сына на том конце трубки. Он чувствовал себя виноватым, что задал такой вопрос. Шесть часов утра: Морван почти не спал, но уже съел свою утреннюю порцию маниоки.
– Ты хоть в курсе насчет Монтефиори?
– Твоя мать мне позвонила.
– Я был на похоронах во Флоренции. София меня попросила.
– Не было бы счастья, да несчастье помогло.
– Не воображай себе лишнего. Я не потому звоню.
Морван отошел в сторонку – в глубине шахт по-прежнему раздавался грохот. Протиснулся сквозь кустарник, который, стоило отдалиться от расчищенной поляны, вновь превращался в настоящие джунгли. Вдали слышался возвышенный голос священника, начинавшего утреннюю молитву:
– Господь, Тебе посвящаем мы день этот, защити каждого из нас, и да пребудет Твое благословение на каждом из нас!..
– У тебя есть какие-нибудь соображения по поводу смерти Джованни? – продолжил сын.
Этим утром ему явно не хватало запала, чтобы придумывать очередное вранье.
– Наверняка это связано с «Колтано», но больше ничего не знаю.
– Хотели убрать крупных акционеров?
– У Нсеко не было акций, а Монтефиори не успел заново выкупить свои.
– Думаю, есть связь с новыми месторождениями.
Морван и сам так думал, но незачем сеять панику в ближайшем окружении.
– Что говорят итальянские копы? – уклонился он от ответа.
– Расследование ведет некто Сабатини, знаешь такого?
Он улыбнулся про себя. Лоик, алкоголик в тринадцать лет, героинщик в семнадцать, буддист в двадцать пять, миллионер в тридцать, оставался мальчишкой. Пацаненком, который все еще верит, что его папа знает всех полицейских мира.
– Нет. Как у них движется?
– Да никак, но на первом месте у них африканский след.
Вот удивил. Любой сносный сыскарь первым делом сунул бы нос в дела Монтефиори и изучил его последние финансовые маневры. Широкомасштабная продажа компанией «Heemecht» своих акций «Колтано» не могла пройти незамеченной. Poliziotti
[61] заинтересовались горнопромышленной компанией, а там и жестоким убийством ее директора в Лубумбаши…
– Он меня расспрашивал о Кабонго, – продолжил Лоик.
– И что ты ему сказал?
– Все, что знал, то есть ничего.
– Он назвал другие имена?
– Трезор Мумбанза. Лоран Бизинжи.
Итальянцы уже вычислили злодеев, которые кружат вокруг колтана. Хорошие рефлексы: они сосредоточились на африканцах, обладающих властью и способных отправиться во Флоренцию, чтобы свести счеты.
– Я навел справки, – добавил Лоик. – Убийцей мог быть Бизинжи.
Батюшки, и младшенький туда же.
– Убийство точно произошло во вторник утром? – спросил Морван.
– Да.
– Тогда это не он. В понедельник утром они были со мной в Лубуме.
– За двадцать четыре часа они могли добраться до Флоренции.
– Слишком впритык. Из Лубума нужно долететь до Киншасы, чтобы поймать рейс на Париж или Брюссель… Не верится.
– Мумбанза мог нанять убийц на месте.
Все возможно. Кстати, не стоит ограничиваться этой троицей. Мотив был и у руандийцев. И у хуту тоже. Да и у прочих групп, разрабатывающих колтан или другие минералы в Катанге. По сути, Грегуар не в курсе махинаций Нсеко и Монтефиори.
– Я поищу конголезцев, которые приезжали во Флоренцию в последние дни, – продолжил Лоик.
– Что ты несешь? Пусть полиция делает свою работу.
– Теперь ты веришь копам?
– Я верю в тебя: ты умудришься вляпаться в дерьмо. Не суйся в это дело!
Короткое молчание. Перейдя в контратаку, Лоик выпалил:
– Я виделся с Кено.
– Она была на похоронах?
– Разумеется, нет. Я ходил к ней с Софией. Монтефиори провел у нее последнюю ночь. По ее словам, на следующий день у него была назначена встреча, из-за которой он нервничал.
– С кем?
– С конголезцами или с теми, кто замешан в их делах. Имен она не знает.
Морван зашел поглубже в заросли. Вдруг он понял, что топчется в луже человеческих экскрементов – несомненно, отхожее место его же предприятия. Тучи мух, питавшихся калом, потом садились на его собственные царапины на руках и шее.
– Что еще она сказала? – закричал он, вылетая из кустарника.
– По ее словам, он пустился в новый бизнес.
– Какой?
– Торговля оружием.
Морван чуть не завопил – от смеха или от смятения, он и сам не знал. Совершенно непонятно, как старый жестянщик мог купиться на такую банальщину. Еще во времена Лонтано оба они поклялись друг другу никогда не касаться трафика оружия – они и так уже немало поспособствовали росту смертности в Конго, не стоило добавлять еще и это. Но на склоне дней Итальянец поддался искушению легкой наживы. В сущности, ничего удивительного: Джованни был хозяином металла, так почему бы не лить пули, пушки и снаряды?
