Вообще-то семья не сильно расстроилась, обнаружив пропажу. Они бы никогда не нашли ей мужа, даже если бы предложили в обмен несколько мешков душистого шафрана. Им казалось, что правильнее растить других, красиво сложенных, детей и предоставить уродливую дочь участи, которую ей уготовили Звёзды.
Обладатель странного голоса перенёс Сигриду на борт «Непорочности». Как только команде наскучило грабить, воровать и брать людей в заложники, корабль развернул алые паруса, ловя солёное дыхание открытого моря, и покинул гавань с изяществом лорда, вкладывающего меч в ножны.
Нет ничего похожего на момент, когда парус ловит ветер и открывается под ним, будто ноги весёлой рыбачки. Звук, с которым поток воздуха надувает ткань, рывок вперёд и брызги в лицо возвещают начало новых миров, рождение новых выводков тюленей, исполняющих желания, в сотне тайных гротов и усердный путь новых рек сквозь горы, которые хихикали, когда первый потоп намочил им ноги.
Он заполнил сердце Сигриды, как вино заполняет дубовую бочку. Прислушиваясь, она перегнулась через борт и с широкой улыбкой принялась разглядывать корабль, чьи пушки имели вид звериных голов с разинутыми пастями. С одного борта безмолвно кричали мантикоры, с другого распахнули челюсти крокодилы. Сам корабль полыхал тёмно-алым – она ещё не видела такой древесины. Мачта была массивная и высокая, почти задевавшая звёзды, а из её полированной поверхности вырастали блестящие зелёные листья и ветки толщиной с детскую руку. Это было живое дерево, питающееся морем и небом, миролюбиво несущее паруса и лини. Оно словно не замечало соли и жестокого ветра, распускало листья, будто с радостью протягивало руки. На месте «вороньего гнезда» красовалось переплетение ветвей, усеянных листвой и оранжевыми плодами, – достаточно густое, чтобы там мог разместиться вперёдсмотрящий. Паруса были тёмно-алого цвета, и Сигрида спросила себя: «Может, репутация этого корабля не такая и сомнительная, раз он нарушает священную традицию плавания под чёрными парусами?» Изогнутый фальшборт украшали замысловатые резные узоры – девушка не видела ничего подобного в Аджанабе и догадывалась, что не увидит нигде в бескрайнем море.
На палубе, как и должно быть в открытом море, царила рабочая суматоха; моряки по обыкновению почти не обращали внимания на новую пассажирку. Но команда собралась необычная. Дело не в том, что не все её члены были людьми, кое-кто передвигался галопом – Сигрида точно видела сатира и вроде бы узкоплечего кентавра – или ползком – женщина, тащившая раздутый мешок желтых пряностей, несомненно, была ламией, – а в том, что на борту, похоже, не было ни одного мужчины.
– Тебе здесь нравится, моя аджанская находка? – раздался позади неё тот же странный голос, одновременно мягкий и жесткий, как золотой молот, завёрнутый в меха. Сигрида повернулась и оказалась лицом к лицу со значительной частью своей судьбы – Длинноухой Томомо, капитаном славной «Непорочности». Томомо выглядела непривычно для этой части мира, но её нельзя было назвать некрасивой: глаза тёмные, с рассеянным взглядом, волосы длинные и чёрные, прямее вороньей лапы; кожа – точно потемневшая от времени слоновая кость, утратившая изначальную белизну из-за прикосновений множества пальцев. Её наряд не поражал ослепительной роскошью, которую частенько предпочитают пираты, но состоял из простого жилета и брюк оленьей кожи, а волосы были заплетены в длинную косу, достигавшую бёдер. Позже Сигрида нередко слышала, как Томомо отказывается от капитанской шляпы с хвастливыми павлиньими перьями и золотыми пряжками, замечая, что если ей случится умереть – а в такой шляпе она точно привлечёт внимание желающих убивать, – и они не сумеют снять с неё эту уродливую штуку, боги будут хохотать, когда она попадёт в ад.
– Вы о корабле, мэм? – Сигрида помедлила, сомневаясь. – Сэр?
– Девочки называют меня Томми, и ты зови так же. Да, я о «Непорочности». – Томми хлопнула по фальшборту, а затем погладила его с явной любовью. – Она мой приз – подарок птицы, дерева и Ведьмы. В ней нет ни единого гвоздя – всё держится на дыхании, крови и звёздном свете.
Сигрида сглотнула комок в горле.
– И вам нужна моя кровь, чтобы заплатить Ведьме?
Брови Томми изогнулись, как два туго натянутых лука.
– Думаю, нет. Грязи будет много, а толку почти никакого.
– Тогда зачем я вам, если вы не собираетесь меня убивать? Я слышала, пираты лишь этим и занимаются. Наверное, вы самые худшие пираты, раз напали на аджанские баржи.
Капитанша улыбнулась и наклонилась к Сигриде – выражение её лица отчасти было материнским.
– Мы не очень следуем традициям. Услышали, что на одной из барж живёт девочка-монстр. Тебе предстоит узнать, почему те, кто живёт в море, доверяют одним слухам и смеются над другими. Так вот, этот был из тех, к которым стоит прислушаться: когда Звёзды говорят, надо ловить каждое слово. Оглянись вокруг – мы любим монстров. Нелегко собрать команду из одних женщин, в наши дни девочек не учат морскому делу. Услышав о вызывающем ужас чудище, мы хватаем её как можно скорее.
– Так пожары и налёт были из-за меня?
– Разумеется, нет! Мы много всего украли – просто не взяли других девушек. Теперь ты – часть нашей команды, тебя завербовали на морскую службу, моя пороховая обезьянка
[15].
Сигрида перегнулась через борт и уставилась на воду, текущую мимо красного корпуса с быстротой выдры, удирающей от голодной акулы. Она подумала о семье, которую потеряла, но не ощутила великой скорби, и о своём новом месте – монстра среди монстров. Хотя некоторые морячки казались по виду людьми, она начала понимать, что ни об одной из них этого сказать нельзя. Томми перегнулась через борт рядом с нею. Она отражалась в воде как женщина с человеческим телом, но вместо ухмыляющегося лица обнаружилась ясноглазая лисья морда, чью шерсть огненного цвета трепал ветер.
Сказка о Седой девочке (продолжение)
Седка посмотрела на широкое лицо Сигриды — осторожно, как лань, принюхивающаяся к кусту ежевики.
– Знаешь, а я ведь родилась в Аджанабе, – тихонько проговорила она.
Сигрида кивнула, но не в знак того, что знала об этом.
– Тогда ты благословенна, как весеннее дитя… Впрочем, мне говорили, что этот город превратился в тень самого себя. Все города нынче лишь тени былого; Мурин тоже когда-то был крупным, с башнями из льда и серебра, с королевами, сидевшими на грудах китовых шкур и пившими аджанское орхидеевое вино из кубков тюленьей кости. Тысячу лет назад здесь была столица севера, а теперь это отдалённая деревня на краю враждебного моря. Только Звёзды помнят прошлое.
