Выстрел снес ему верхнюю часть черепа, и он рухнул на колени, а потом опрокинулся набок на мокрую почву.
«Осталось два патрона. Слишком мало».
Шарп бросилась обратно к «Субурбану» и распахнула дверцу водителя. Холодноглазый лежал, завалившись на пассажирское сиденье; она выволокла его наружу и обыскала. В его карманах нашелся ключ от наручников и пистолет – «Смит-и-Вессон» 45-го калибра.
Шум мотора стал оглушительным, и Кейлин осознала, что это не может быть машина – звук доносился со стороны озера.
Одномоторный гидроплан только что сел на воду и двигался в сторону берега, завывая двигателем.
Женщина расстегнула наручники и пригнулась за «Субурбаном», наблюдая через тонированное заднее стекло, как гидроплан швартуется к причалу. Его пропеллер остановился. Шарп слышала, как поплавки ударились о деревянные столбики. Дверца самолета открылась, и на причал вылез человек. Кейлин не могла рассмотреть его лицо или хотя бы определить, какого он роста: их разделяли тридцать ярдов и почти непрозрачное стекло.
Пока он шел по причалу, задняя дверца «Субурбана» со стороны пассажира открылась. «Черт!» Парень с собранными в хвост волосами вывалился из автомобиля, с трудом поднялся на ноги и заковылял к гидроплану. Кейлин смотрела ему вслед.
Пилот остановился. Он уставился на раненого, идущего к нему, выкрикнул что-то неразборчивое и бегом помчался обратно к самолету. Едва он залез в кабину, как пропеллер вздрогнул и завертелся.
Кейлин вышла из-за «Субурбана» как раз в тот момент, когда гидроплан отчалил. Она увидела, что парень лежит в траве ничком, и кинулась к краю причала. Двигатель взревел, и самолет помчался прочь, с нарастающей скоростью скользя по поверхности озера. Вот он уже в сотне ярдов, в двух сотнях…
Мотор самолета издал высокий вой, похожий на звук работающей электропилы, и гидроплан оторвался от воды. Поднимаясь все выше, он взял влево и полетел над лесом куда-то на запад. Через десять секунд он скрылся из виду, и шум мотора теперь слышался не громче, чем зуденье комара над ухом.
Кейлин снова подбежала к парню и перевернула его на спину. Из уголков его рта стекали струйки крови, красные капли падали с подбородка на траву, а глаза сузились от боли. Женщина прислонила его к стволу ели и похлопала по щекам.
– Куда улетел этот самолет?
Парень качнул готовой и с трудом расстегнул свой жилет, глядя на два темных пятна на рубашке – они сливались друг с другом, растекаясь по всему животу. Потом начал судорожно всхлипывать.
– Я могу тебе помочь, – солгала Кейлин. – Доставлю тебя в больницу. Ты еще можешь выжить и выздороветь. Но мне нужно знать, куда улетел этот самолет.
Голос похитителя был прерывистым и слабым:
– Холодно…
– Ты хочешь жить?
Молодой человек кивнул.
– Тогда скажи мне, – потребовала Шарп.
Он прошептал что-то неразборчивое.
– Что? – переспросила Кейлин.
– …Холмы.
– Что за холмы?
– …Машьи холмы.
– Машьи холмы?
– Росомашьи холмы.
– Росомашьи холмы?
Раненый кивнул.
– Где это?
Парень закашлялся, булькая кровью, и простонал:
– Пожалуйста…
– Как его зовут? Того человека, что вышел из самолета?
Глаза похитителя затуманились, как будто кто-то задернул шторы.
– Это был последний этап или тот человек собирался передать меня еще кому-то? – продолжила расспрашивать его женщина. – Мне нужно…
Парень испустил долгий вздох, и тело его обмякло, завалившись вперед. Кейлин прижала пальцы к боковой стороне его шеи. Пульса не было. Она встала и окинула взглядом берег. Три трупа, аляскинская глухомань, и уже наступают сумерки…
Глава 32
Уилл и Девлин вошли в забегаловку, где витал густой запах кофе. Здесь же располагалось интернет-кафе. Они с нетерпением ждали, пока освободится хоть один компьютер, и рассматривали странные фотографии, которыми были увешаны стены: черно-белые снимки спаривающихся оленей-карибу. На сцене у дальней стены сидел парнишка, судя по возрасту – студент колледжа. Он рассеянно гонял туда-сюда регуляторы усилителя и настраивал акустическую гитару. На улице стемнело, и Иннис уже готов был выгнать кого-нибудь из-за компьютера, когда одно место наконец освободилось.
Они с Девлин уселись за один из «Макинтошей». Связь была ужасно медленной, и потребовалось пять минут, чтобы загрузился сайт «Сонья мобайл». Три дня назад Кейлин заставила Уилла вызубрить ее логин и пароль. Он сразу же вспомнил логин, но пароль состоял из букв и цифр, и понадобилось пять попыток, чтобы набрать его правильно.
Когда «Гугл»-карта наконец загрузилась, Иннис выматерился вслух. Клиенты, сидевшие за соседними компьютерами и за ближайшими столиками, оглянулись и наградили его недовольными взглядами.
– О нет! – произнесла Девлин.
Значок, которым была обозначена фура Джонатана, уже находился на севере Британской Колумбии.
– Он едет домой, – пробормотал Уилл. – Значит, уже передал ее покупателю.
– Она мертва? – шепотом спросила его дочь.
– Хватит спрашивать меня об этом, – ответил бывший адвокат более резким тоном, чем намеревался. Гитарист уже стоял у микрофона, перебирая струны гитары, и рассказывал о том, что намеревается представить слушателям музыкальное направление, которое он сам называл «экспериментальный хип-хоп-фолк».
– Проследи историю, папа, – посоветовала Девлин.
– Что? – не понял Иннис.
– Ты можешь увидеть, где побывал грузовик Джонатана. Давай я сделаю.
Девочка схватила мышку и повела курсор по строкам командного меню. Когда она щелкнула на строчке «Смотреть историю обновлений», мобильный телефон Уилла зажужжал. Он вытащил мобильник из кармана и с недоверием уставился на экран.
– Кто это? – спросила Девлин.
– Номер незнакомый. – Мужчина нажал кнопку приема звонка. – Алло?
– Уилл? – услышал он знакомый женский голос.
– Черт, Кейлин, ты жива?!
– Где вы?
– В Фэрбенксе, на Аляске.
– Где именно в Фэрбенксе?
– Кофейня около университета, «Последняя капля».
– Я в десяти минутах езды оттуда. Никуда не уходите.
Иннис закрыл телефон и уставился на дочь, будучи не в силах поверить в происходящее. Деви заплакала.
Часть VI
Шрамы
Глава 33
Уилл и Девлин, дрожа от холода, стояли возле кофейни, предпочитая мерзнуть, чем слушать выступление гитариста. Наконец на стоянку въехал черный «Шевроле Субурбан», и Кейлин ухмыльнулась им через стекло со стороны водителя. Точнее, через то, что осталось от стекла, – редкие тонированные осколки, застрявшие в раме.
