Макар и Владимир, наклонив головы, с трудом протиснулись в низенький проем входной двери. Внутри избушки было тесно и сумрачно: старинные кованые сундуки с массивными замками тулились по углам небольшой горницы. Посередине расположился темный дубовый стол, в углу пыхтела русская печь с двумя закопченными и пахнущими травой, чугунками. На стенах, окошке, по углам – всюду висели пучки трав; нитки сушеных грибов; скрученные чулком, пестрые змеиные шкурки; прокопченные, зеленоватые вороньи крылья; банки с окоченевшими и живыми пауками и прочая колдовская дребедень. На широкой лавке лежал черный мраморный камень, на котором восседала склизкая, бородавчатая жаба с круглыми, бесстрастными глазами. Под потолком, сцепившись пергаментными крыльями, шуршала парочка серых летучих мышей. Из-за печи, мягко ступая лапами, вышел огромный, важный черный кот и посмотрел на гостей желтыми глазами.
– Ого, Эсмеральда Ивановна, а ты и впрямь ведьма! – присвистнул Макар и, сдвинув шляпу на лоб, почесал кудрявый затылок.
– Да, какая уж ведьма, так колдую помаленьку, травки целебные собираю, заговоры творю, хворобы лечу. Ко мне и за советом идут: как суженного присушить или наоборот остуду сделать. Я и на картах ворожу… Могу и вам раскинуть.
– Спасибо, Эсмеральда Ивановна, в следующий раз…
– Ой, чегой-то я? Вы же голодные. А ну, садитесь-ка за стол.
Эсмеральда скинула с себя темный платок, ловко поправила выпавшие из цветной, шелковой косынки волосы, распрямила сгорбленную спину, повела бедром – и о чудо! Перед друзьями оказалась совсем не старая женщина. На вид ей было меньше сорока. Смуглая кожа, черные глаза, сросшиеся на переносице брови, чуть крупноватый нос – выдавали присутствие цыганской крови. Но вместе с тем ее можно было назвать даже миловидной. А когда она лукаво улыбнулась, блеснув жемчужными зубами, повела тонким плечом, тряхнула головой так, что зазвенели медные сережки в темных мочках ушей и монисто на небольшой, но выпуклой груди – она показалась даже необыкновенной красавицей. Черный котяра замурлыкал и потерся о ноги своей хозяйки.
Откуда-то из-за печи, с проворством умелой горничной, она выставила на стол большое блюдо с печеными (горячими!) пирогами, тарелку с блинами, керамический горшочек с маслом, латку с жареными стерлядками, кругляш козьего сыра, туесок с медом, моченую бруснику и две тарелки грибной солянки с пылу и жару – у Макара и Владимира закружились головы.
Полчаса они с аппетитом поглощали выставленные щедрой хозяюшкой блюда. В конце трапезы оба осоловели – захотелось спать.
– Вижу, сыты вы оба, гости дорогие. А теперь я сделаю то, для чего вас привела сюда: я напою вас целебным козьим молоком. Вы попьете молочка, и вас тут же сон одолеет. Но не пугайтесь, это – особый сон. Поспите часок – а после силу в себе чудотворную почуете.
Эсмеральда выскользнула из дома, скрипнула дверь сарая. Пока она отсутствовала, кот взобрался на стол и уставился немигающим взором на Макара с Владимиром.
– Гляди-ка, какой котяра у ведьмы живет. Глаза, что две луны на небе… – прошептал Макар. – Слушай, Вова, а может, ну его, молоко-то… Как бы после грибов расстройства живота не было, с горшков не сойдем. Я, честно говоря, не большой любитель молочного. Вот калишку
[114] анисовой бы с удовольствием выкушал. Может, улизнем, пока не поздно.
– Да, неудобно как-то… – усомнился Владимир.
– Она же – ведьма, да ворожка. Смотри-ка важная персона – фараонка! Чего политесы разводить? Покушали – спасибо за гостеприимство, уйдем, как эти… как их… – джентльмены! Не прощаясь, по-английски.
– Сидеть! – отчеканил кот грубым мужским, чуть развязанным голосом. Булкин и Махнев вздрогнули от неожиданности и уставились на говорящего кота. – Джентльмены нашлись! Женщина к ним со всей душой, за молоком побежала, а они – нажрались и бегом через клозет тикать…
– Чего уж, через клозет? – опешил Макар, – мы через двери хотели…
– Сиди, Булкин! Вас что, купцов третей гильдии, и этикету, что ли, не учат? – продолжил черный кот.
– Как не учат? – покраснел Булкин, – мы люди – грамотные… «Аз от ижицы», чай, отличаем.
– Вот и сиди, не то расскажу сейчас Эсмеральдушке, о чем ты тут болтал, она осерчает и в лягуху тебя превратит. Пару веков в местном болотце будешь квакать – никто не хватится, – пригрозил котяра.
– Да ладно, я просто так… Уж, и пошутить нельзя?
Хлопнула входная дверь. В руках Эсмеральды темнела небольшая крынка, полная до краев парным козьим молоком.
– А вот и молочко целебное, – немного торжественно произнесла она и достала две, потемневшие от времени, глиняные кружки.
Пахнуло свежей травой и козлиной шерстью, молоко сладко и тягуче булькнуло по кружкам.
– Воот, по пол кружечки – больше нельзя, оно волшебное, – заботливо проговорила она и подала гостям теплое молоко.
Владимир и Макар почти залпом выпили содержимое потемневших кружек. И тут же стало горячо лицу и голове. Казалось, все тело обдало банным жаром, мелкими иголочками закололо руки и ноги, потянуло в сон.
– Идите, соколики, поспите часок. Я вам на топчане постелю. Через час у вас столько силушки прибавится, что знать не будете, куды ее девать, – усмехнулась она.
Словно очарованные, не говоря ни слова, Владимир и Макар легли на широкий топчан. Веки отяжелели, и они погрузились в глубокий сон… Но сон этот был необычным. Друзья спали, но им виделось одно и то же: Эсмеральда Ивановна задорно хохотнула и начала снимать одну за другой темные и цветастые цыганские юбки – мягкими, широкими кругами они опадали на пол, словно лепестки чайной розы. Когда слетела последняя тоненькая, с кружевными оборками юбка, перед восхищенными взглядами мужчин появилась обнаженная, стройная красотка цыганских кровей. Она вскинула головой и сдернула с волос шелковую косынку – каскад черных, как смоль, вьющихся волос упал на смуглую узкую спину. Эсмеральда повернула лицо – она казалась необыкновенно красивой женщиной: длинная шея переходила в узкие, подвижные плечи; крепкие руки выглядели сильными и одновременно изящными; небольшие груди, увенчанные темными ореолами острых, как земляника сосков, покачивались при каждом движении; тонкая, гибкая талия переходила в неширокие, плавные бедра.
Противоположная стена избушки вдруг раздвинулась в сторону, из нее плавно выкатилась широкая кровать, покрытая пестрыми лоскутными одеялами. Эсмеральда с тихим смехом прилегла на кровать и закинула руки за кудрявую голову, мечтательный взгляд устремился в низкий бревенчатый потолок.
– Вова, Вова, ты спишь? – в самое ухо прошептал Макар.
– Нет, не сплю, – громким шепотом ответил Махнев.
– И я нет… А может, нам один и тот же сон снится?
– Не знаю.
– Слушай, а молоко-то козье уже того… действовать начало. Мой-то дружок воспрял – мочи нет. Я бы точно с десяток кобыл покрыл, то есть коз, тьфу, баб, конечно. А ты как?
