Внезапно он услышал чей-то простуженный кашель. Звук шел из-под кровати. Владимир наклонился и откинул шелковое одеяло. Под кроватью кто-то был!
– Сударь, простите за беспокойство, – лающим мужским голосом проговорил странный субъект. – Вы, не будете ли, столь любезны, не поможете мне выбраться отсюда?
Владимир шлепнулся на пол, ударив колени, и присмотрелся к пыльной подкроватной темноте – там кто-то шевелился и подкашливал. Махнев взял в руки подсвечник, зажег толстую свечу и осветил дощатый пол. То, что лежало под кроватью, вызвало вначале сильное недоумение и даже чувство страха. Это было туловище мужчины в высоком военном ки́вере
[119] с козырьком и длинными бакенбардами на морщинистых щеках.
Зеленый офицерский мундир, подвернутые книзу, серые суконные рейтузы, золотые эполеты, кресты на груди – все было при нем. Но у туловища была лишь одна голова… Руки и ноги отсутствовали.
– Здесь пыльно и нечем дышать, – офицер смачно чихнул.
– Сейчас, сейчас. Сию минуту, – засуетился Владимир.
Он протянул руку и, ухватившись за зеленое сукно, потянул туловище на себя. И хотя это был не целый офицер, а только его часть, именно эта часть оказалась совсем нелегкой. Владимиру пришлось приложить немалые усилия, чтобы вытянуть этого странного субъекта.
– Разрешите представиться: я обер-офицер лейб – гвардии гренадерского полка, поручик Василий Степанович Рукомойников, – пожилой калека лежал на деревянном полу и смотрел на Владимира выпуклыми голубоватыми глазами. Густые брови и пшеничные усы придавали суровость мужественному лицу, однако в глазах светилась лукавая улыбка. – В боях под Аустерлицем получил множественные осколочные ранения, лишился рук и ног, был отправлен в отставку. Впоследствии за храбрость и героизм наш старый лейб-гренадерский полк получил звание «Гвардейского» и Георгиевские знамена с Андреевскими лентами и надписями: «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России 1812 года», «За отличие в 1812, 1813, 1814 годах против французов» – с гордостью произнес он, – а ваш покорный слуга заработал Георгиевский крест и шпагу с позолоченным эфесом и надписью «За храбрость»… – он помолчал с важным видом, голубые, чуть выцветшие глаза с интересом рассматривали нелепых красных драконов на китайском халате Владимира. – А вас зовут Владимир Иванович Махнев, если не ошибаюсь?
– Так точно, – отрапортовал Владимир.
– Вольно, вы же не военный человек, ведь так?
– Нет, я при Сенате служил, на государевой службе…
– Так-так, – поручик чуть высокомерно оглядел фигуру Владимира и брезгливо поморщился при виде шелковых драконов, – Владимир все время пытался запахнуть разъезжающиеся полы шелкового халата и почему-то дрожал от холода и страха так, что стучали зубы. – Господин Махнев, мне неудобно лежать перед вами на полу, приподнимите меня и посадите вон, в то кресло.
Владимир пулей подбежал к красному бархатному креслу, стоявшему возле стены, и подтащил его поближе к кровати. Затем он ухватился за объемный офицерский мундир, приподнял тяжелого инвалида и посадил его на место. Офицерский кивер с козырьком свисал на бок, смялись золотистые эполеты, бляха съехала на плечо, стоячий воротник немного отогнулся, тринчик этишкета
[120] был оторван.
– Разрешите, я все поправлю? – обратился к капитану оробевший Владимир.
– Валяй! – разрешил офицер.
Владимир дрожащей рукой поправлял офицерские причиндалы. Когда он дошел до этишкета, инвалид Рукомойников внезапно гавкнул и укусил Владимира за руку.
Махнев вскрикнул не столько от боли, сколько от страха и недоумения: «Неужто меня так прет? Или этот Василий Степанович местный житель? Чем же он так мог нагрешить, без рук и ног (какая ужасная участь!), что попал в лапы к Виктору? Он галлюцинация или настоящий?»
Поручик фыркнул и заржал, словно конь.
– Ну, хватит Вова, валять дурака… Дай мне лучше гашиша покурить или чараса пожевать. Я хоть и инвалид, однако, виды на удовольствия имею… И пригласи, наконец, девок! Шампанского закажи и цыган. Гулять будем или в «номера» поедем. Да не жмись, тыловой красавчик!
Глава 10
– Видите ли, Василий…
– Степанович.
– Да, да я помню – Василий Степанович. Дело в том, что я здесь совсем недавно. И не знаком ни с местными питейными заведениями, ни с ресторациями, и ни с особыми домами, откуда можно заказать девиц, – вежливо и с расстановкой произнес Владимир.
«Что за чушь я несу? Откуда здесь могут быть ресторации? Хотя, кто их знает…» – подумал он про себя. – А цыгане? С двумя я уже познакомился. Становиться повторно козликом – большого желания пока нет…»
– Эх, твое благородие, что ж так плохо-то? Я думал, ты все знаешь… – разочарованно протянул поручик. – Ладно, дай-ка мне папиросу в зубы и грибков твоих пожевать. Сейчас повеселимся, а бабы и сами подтянутся. Верно, я говорю? – он подмигнул хитрым, мохнатым глазом.
«Ничего не понимаю: он настоящий или видение?» – напряженно размышлял Владимир, заглядывая в серые глаза поручика. Тот скромно отводил взгляд и насвистывал какой-то бравурный марш.
Владимир раскурил папиросу и подошел к поручику.
– Ну, что встал? Пихай ее в пасть! – гоготнул Василий Степанович и раскрыл темный зубастый рот. Владимир отвел глаза и почти на ощупь вставил папиросу, куда следовало. Он мысленно выругался и тут же брезгливо отер пальцы о полу халата.
Офицер смачно затянулся, струйка сизого дыма прорвалась через широкие ноздри красноватого, мясистого носа. Он запыхтел, словно нагретый самовар.
– А теперь вытащи и дай грибков пожевать! – скомандовал Василий Степанович. Владимир сделал все, как просил инвалид. А сам присел в задумчивости на кровать.
На лестнице, ведущей в спальню, послышался какой-то шум, вернее это были гулкие шаги. Владимир вскочил с кровати и побежал на звук шагов. Офицер тоже перестал жевать и вывернул шею, чтобы посмотреть, кто это там поднимается по лестнице.
Мелькнула цветастая макушка пестрого головного платка, затем поднялось широкое простодушное лицо очень крупной деревенской девахи, далее показались две огромные арбузные груди, обтянутые красным, в белый горох сарафаном. Ниже выплыло и все дородное тело… Девица оказалась не просто высокой и крупной, она была даже выше самого Владимира, шире в плечах и мощнее. Странная гостья походила на высокого гренадера.
