Человек никогда не бывает так несчастен, как ему кажется,
или так счастлив, как ему хочется.
Франсуа Ларошфуко
Сначала она сдерживалась, а теперь ей уже и не сдержаться –
она то накричит на кого-нибудь, то расплачется, сочувствуя герою какого-нибудь
новостного репортажа, то посмотрит на свой отчет и кажется ей, что это глупость
и надо с работы уходить немедленно, то вдруг какое-нибудь вдохновение найдет
(на пару часов), а потом – бац, и охватывает ее ощущение, что все пусто, все
бессмысленно.
И все это скоротечно, мимолетно, картинка эмоционального
состояния быстро меняется. Так что главный симптом здесь – в этом раздрае. Она
словно собака на сене – и то ей не так, и это не этак. Тревога, раздражение,
отчаяние сплетаются постепенно в некую единую аморфную массу, которая тянет,
душит, но еще не воспринимается как нечто серьезное.
Подобная иллюзия возникает из-за того, что еще встречаются
эпизоды кажущегося прилива сил. Периодами человек входит в состояние
возбуждения – «дела горят», «работа спорится». В такие моменты (они не бывают
долгими) он может думать, например: «А, черт с ними со всеми! Прорвемся! Мы еще
и не такое видали! Нас так просто не возьмешь!» Долго такое воодушевление не
длится, человек сталкивается с какими-нибудь трудностями и мгновенно теряет
свой запал. Возбуждение переходит в раздражение, а раздражение в слабость и
пассивность.
Все это, разумеется, связано с состоянием мозга и нервной
ткани. Человек уже истощен, хотя какой-то потенциал у него еще есть. Впрочем,
его уже не хватает, трудно отделить главное от второстепенного, существенное от
несущественного, а главное – мозг не способен сделать это по заказу, когда
нужно. Вовремя на серьезную проблему отреагировать не удается, а когда силы
все-таки как-то в мозгу концентрируются, он и «выстреливает». Причем выстрел
этот приходится на что придется – все из пушки да по воробьям. И редко
случается так, что он соразмерен тому поводу, по которому человек в таком
состоянии «выстреливает».
На заметку
Главные симптомы неврастении, которые можно выделить на этом
– первом – этапе: повышенная раздражительность (или раздраженность, если человек
привык себя во что бы то ни стало сдерживать) и неспособность отделить важное
от второстепенного. Любая мелочь, какой-то пустяк, который прежде бы прошел
незамеченным, вызывает выраженное напряжение, которое способно вылиться в
раздражение, вспышку гнева, иногда проявляется скандалом или сценой, истерикой
на ровном месте.
Во второй фазе неврастении – парадоксальной – мы чувствуем
себя несчастными. Как вы, наверное, помните, парадокс этой фазы болезни состоит
в следующем: на серьезные проблемы мы уже не реагируем, но постоянно срываемся
на мелочах и из-за мелочей. Кому-то, может быть, это и покажется странным, но
для физиолога вряд ли. Мозг уже находится в состоянии истощения, и на то, чтобы
«обслужить» большую проблему, у него уже просто нет сил. Мозгу эту проблему,
если так можно выразиться, уже не переварить, а потому он жадно хватает «мелкую
рыбешку». Иными словами, серьезные вопросы кажутся человеку, находящемуся в
этой стадии усталости, или бессмысленными, или неподъемными. Так или иначе, но
он их игнорирует. Мелочи, напротив, способны выбить его из седла.
Как это выглядит? Представьте себе женщину, у которой не
складывается личная жизнь. Она из-за этого долго переживала, пыталась что-то
предпринять, каким-то образом наладить все-таки отношения со своим
возлюбленным, но тот ответного жеста доброй воли не сделал. Она знает, что он
встречается и с другими женщинами, к ней приходит, когда посчитает нужным, врет
в глаза, что не изменяет. При этом их собственные сексуальные отношения
превратились в воспоминание – стали редки и выцвели. Впрочем, любовь нашей
героини не исчезает, но и не находит себе места.
Разумеется, у нее еще работа, связанная с массой встреч,
контрактами, договорами и т. п., а еще десятилетняя дочь от первого брака –
постоянная забота, пожилая мать с букетом болезней, которая тоже доставляет
немало хлопот. Что в жизни главное, а что – второстепенное, нашей героине уже
давно непонятно. Короче говоря, «все нормально» (обычная для таких случаев формулировка
приличных людей, которая должна трактоваться примерно следующим образом: «Сил
нет, все осточертело, помер бы, да нет возможности»). Впрочем, она и сама себе
говорит: «Все хорошо, надо держаться»; говорит, но собственным словам не верит.
Этап всеобщей раздражительности уже прошел, а еще пару
месяцев назад она несколько раз сильно вспылила без всякого повода на работе,
накричала на дочь, сказала маме, что больше не может ее слушаться и сделает
все, как считает нужным. Теперь состояние подавленное – женщина вымоталась и
чувствует себя несчастной. Это такое специфическое чувство несчастья – это не
мука горестная, а такая тупая боль, к которой привыкаешь и снова не чувствуешь.
Несчастье делает человека легко ранимым, а непрерывное
страдание мешает ему быть справедливым.
Стефан Цвейг
Проблемы, возникшие последнее время на работе, перестали ее
волновать, раньше она старалась о них не помышлять, а теперь не может о них
думать. Свои функциональные обязанности выполняет автоматически – не вникая в
вопросы, не разбираясь в деталях, «как получится». Временами она чего-то совсем
не понимает, но в этом случае просто старается обойти проблему. Если обойти не
удается, то она соглашается с тем, что ей говорят: «Говорят – значит, знают. А
не знают... Ну и бог с ними».
Иными словами, серьезные вещи не кажутся ей серьезными. Они
словно бы в какой-то дымке, в каком-то тумане, не вызывают ни эмоционального
отклика, ни должной настойчивости. И даже когда маму пришлось экстренно
госпитализировать, сердце у нее не дрогнуло – просто пошла, отвезла,
договорилась. Все.
И вот она идет на работу. Дождь, но это не слишком ее
волнует, правда, она сердится, что тротуары не убирают, что асфальт положили
плохо, а потому идти по нему тяжело – лужи разлились от края и до края. Тупое
раздражение бессильно вырваться наружу, оно бурлит внутри и ничего больше. Но
вдруг – бац! – ломается каблук. Она смотрит на свою туфлю и понимает –
все, дальше идти нельзя...
Такова жизнь: один вертится между шипами и не колется;
другой тщательно следит, куда ставить ноги, и все же натыкается на шипы посреди
лучшей дороги и возвращается домой, ободранный до потери сознания.
Дени Дидро
Этот сломанный каблук – в сущности, рядовое событие,
неприятность, конечно, но совсем не катастрофа – вдруг кажется женщине мерилом
всей ее жизни. Может быть, она и не думает об этом так, т. е. в ее сознании нет
в этот момент никакой философии. Но зато по ее ощущению в этом сломанном
каблуке, словно в капле воды, отразилась вся ее жизнь. Слезы душат, она
начинает плакать, а затем просто рыдать – прямо здесь, посреди улицы, и
неудержимо.
Для человека твердого духом, который всегда хранит мужество,
единоборствуя с сильнейшим гнетом обстоятельств, – для такого человека
почти не существуют безвыходного положения.
