Лена Быстрова, всхлипнув, поднялась со стула.
– С Наташей Захаровой всегда можно было посоветоваться, поделиться. Всех выслушивала. Всем помогала. Смерть всегда выбирает лучших. Но Наташа навсегда останется с нами. Мы будем о ней думать. Вспоминать постоянно. Никогда не забудем, – сказала она и, выпив водку, невольно поморщилась.
«В своем репертуаре. Опять опоздала. – Ира недовольно наблюдала за появившейся в ресторане Ликой Вронской. – Даже в такой день не может прийти вовремя!»
Не слушая говорившего Петра Легкова, Лика опустилась на стол и затрещала:
– Ирина, я все поняла! Платов не убийца.
– Тише ты.
– Не могу тише! Я знаю, кто на самом деле убил твоих девочек, кто задушил Наташу. В это невозможно поверить!
Ирина прошептала:
– Иди к следователю. У людей горе. Что за манеры…
Вронская все не унималась:
– Да была я у него! Старый маразматик! Даже рта не дал открыть! Не успела и имени преступника назвать. Выгнал меня, чуть ли не в шею вытолкал. Говорит: «Все улики против Платова, а вы идите отсюда, Анжелика Ивановна, время мое не отнимайте». Но он не понимает, что Дмитрий не убийца.
– Ты заткнешься или нет? – не выдержала Ира.
– И здесь меня не хотят слушать! Ладно. В конце концов, у меня есть где изложить свои мысли. В газете. Или в книжке…
2
Дождавшись, пока траурные речи смолкнут, Лика Вронская села за руль «фордика» с твердым намерением отправиться домой. Верная машинка мгновенно завелась, и Лика вжала в пол педаль газа.
Она отъехала от ресторана и недовольно нахмурилась. По кузову «фордика» трещали мелкие камешки.
«Заколебали дорожники с вечным ремонтом. Неужели сложно не рассыпать гравий? Всю машину покорябаю, – злилась Вронская. – Да что же это такое? Все больше камней!»
Съехав на обочину, Лика выскочила из машины и присвистнула. Да это не гравий. С капотом-то все в порядке, ни царапины. А вот переднее колесо пробито, машина ехала почти на ободе.
– Передний привод – это хорошо, машина держит дорогу, не виляет, – бормотала Лика, открывая багажник. – Пробитое колесо – плохо, но не смертельно. Запаска в порядке. Домкрат есть. Требуется грубая мужская сила для нехитрой операции.
Водителя «Ниссана», притормозившего для того, чтобы помочь поменять колесо, Лика развлекала журналистскими байками.
– В последний раз колесо у меня спустило на парковке недалеко от Госдумы. Я оглянулась по сторонам и вижу: из старого «Мерседеса» выходит знакомый депутат-коммунист. Поскакала к нему с воплями: спасите-помогите, машинке плохо. И тут мужик говорит: «Извините, товарищ журналист, я колеса менять не умею». Колесо мне перекинул какой-то парень. И я рванула в пресс-центр, но вместо того, чтобы следить за процессом законотворчества, принялась строчить едкую заметку в раздел светской хроники. «Так и так, на днях на парковке был замечен депутат такой-то, он же владелец „Мерседеса“. На просьбы бедной журналистки В. помочь поменять колесико депутат заявил, что домкратом не владеет. И кто же это, интересно, меняет коммунистам колеса?! Нет в нынешнем поколении коммунистических лидеров истинной стойкости. Обуржуазились до невозможности!»
Мужчина рассмеялся:
– На месте этого коммуниста я бы открутил тебе голову!
– Не-а, прямых угроз уложить в мавзолей не было. Он притопал к моему начальнику с ксерокопией статьи и техпаспортом. Говорил, что теперь объясняет избирателям: машина старая. И что колеса ему никто не меняет. Просто он их ни разу не прокалывал, вот и не умеет домкратом авто поднимать да гайки крутить. А мой Андрей Иванович спокойно так говорит: «Марка вашей машины указана правильно? Информация в заметке не искажена? Значит, к нам никаких претензий. Спасибо, до свидания!»
– Веселая ты девушка, – сказал мужчина, затягивая последнюю гайку. – Так, колпак на месте. Колесо в багажник положил. Все, счастливой дороги. Только про меня не пиши ничего, договорились?
– Конечно, – заверила Лика. – Спасибо вам большое.
– Ты дрожишь, как осиновый лист, – заметил мужчина. – Простудилась?
– Есть немного, – соврала Вронская и еще раз поблагодарила своего спасителя.
В салоне машины Лика с жаром принялась общаться с «фордиком»:
– Ты мое солнышко раненое, завтра поедем на шиномонтаж, заварим твое колесико. Все будет хорошо. Я буду долго на тебе ездить. И постараюсь не обижать.
Когда Лика доехала до стоянки, руки дрожали так сильно, что она не сразу смогла заглушить двигатель.
«Все будет хорошо. Как говорит мой любимый Карлсон, спокойствие, только спокойствие, – занималась она мысленным аутотренингом, торопливо возвращаясь домой со стоянки. – Все будет хорошо, все…»
Шею вдруг обожгла непонятная сдавливающая боль. И свет померк…
3
– Командир, что ты на меня орешь! – Боец спецподразделения нервно затянулся сигаретой. – Кто операцию разрабатывал? Мы получили четкие указания – ждать в подъезде. Огнестрельного оружия у убийцы с собой, предположительно, нет. Ножом он из ресторана ее заколол бы, что ли? Трасса до дома Вронской оживленная. Кто был уверен, что вечером убийца придет за все поквитаться? Кто решил «наружку» не пускать, чтобы не спугнуть? А вот оно как, оказывается, бывает. Душат в кустиках среди белого дня! Ты бы, блин, командир, спасибо сказал, что я отлить вышел.
Руководитель спецподразделения достал сотовый телефон.
– Как там она? Живая?
Вытерев лоб, он облегченно вздохнул:
– Врачи сказали, все в порядке. Откачали. Спасибо, братишка…
4
– Милочка, ну что же вы встали! Вам нельзя еще!
На щеке задремавшей прямо на книге медсестры отпечатались черные буковки, и Лика Вронская, потирая шею, подумала: «Ну и полиграфия! Интересно, а на моей книжке тоже можно заснуть? Я бы обиделась».
– Как вы себя чувствуете? – участливо поинтересовалась медсестра. – Болит что-нибудь?
Шея, конечно, ныла, но Лика почти не обращала на боль внимания.
Придя в сознание, она поизучала белеющий в полутьме потолок, поняла, что голова кружится, но терпимо, жить будет. А затем ощутила такой творческий зуд…
– Скажите, а когда меня к вам привезли, рюкзачка не было?
Медсестра подозрительно поинтересовалась:
– Какого рюкзачка?
– Кожаный, бежевого цвета, не большой, не маленький, что-то среднее…
Медсестра нырнула под стол.
– Держите, милочка. И проверьте, все ли цело. Всякое случается.
