Названные гридни метнулись к бревну. Стрелки осыпали стрелами частокол, не позволяя никому высунуться.
И вновь поднят таран. Гридни отошли, взяли разбег, понеслись. Таран с размаху ударил в ворота, аж гул пошел. Створка прогнулась, но даже не скрипнула.
– Мало каши ели! – долетел хриплый голос. – А ну-ка, дяденьки, бревно на ручки – раз! Побежали, побежали! Стой, стой, а то в реку свалитесь! Бегом! Быстрее! Опа!
Таран врезался так, что ворота издали глухой треск. Вадимовы гридни исторгли торжествующий рев.
– Рано радуетесь, подтирки свейские!
Бревно качнулось и понеслось, направляемое двумя десятками крутоплечих молодцев. И тут в небо взвилось множество стрел. Они прокалывали воздух, теряли скорость, замирали и падали. Увесистые наконечники тянули их вниз, все быстрее и быстрее, набирая ускорение и множа убойную силу. Половина стрел пропала даром, зато другая половина поразила цель, пронизывая плечи, руки, шеи. Пара человек упала под ноги товарищам и была раздавлена упавшим тараном.
– Так их! – ликующе взревели за частоколом. – Спасибо, дяденьки! Помогли прикончить этих прихвостней!
– Чего вы с этим бревном таскаетесь? – пожалел «штурмовиков» другой голос. – Вон, Вадима хватайте! У него голова хоть и тупая, зато крепкая! Ворота прошибет на «раз»!
Вадим от злости губы жевал. К нему подбежал десятник Варул.
– Ярл… то есть конунг! – обратился он. – А если таран на телегу устроить?
– А где ты видишь телегу?!
– Найдем!
– Ищи! И быстро!
Варула ждали недолго. Вскоре гридни из его десятка пригнали подводу, запряженную саврасой лошаденкой. Кобылу выпрягли, а таран пристроили на подводе, укрепив распорками и обвязав. Варул тут же развил идею, пристроив четыре столба по углам грузовой платформы и набив поверх доски. К доскам приколотили щиты, получилась крыша.
– Пошли-и!
Гридни, толкая подводу за борта, взяли разгон. Таран ударил по воротам, и те снова затрещали, но и конструкция Варула покосилась, грозя развалиться. Этим тотчас же воспользовались за частоколом.
– Ребята, видали? Нам дрова привезли!
– Устали на руках таскать, решили на телеге!
– А чего ж они лошадь выпрягли?
– Так они ж жеребцов запрягают!
– Да какие жеребцы! Бараны!
– А точно! Гляньте, у всех рога кренделем!
– Э, вы куда опять поехали?
– Вот народ! То привезут, то обратно волокут!
Варул укрепил крышу откосинами, и таран помчался в четвертый раз. Разозленные гридни толкали телегу так, что аж жилы трещали, и таран пробил в воротах первую брешь. Гридни Вадима и хускарлы, откомандированные Эйриком, одинаково взревели.
После шестого удара левая створка ворот сорвалась с петель и рухнула во двор. Вадимовцы рванули на приступ. Защитники Дрэллеборга заслонили вход собою и дрались отчаянно, но напавших было куда больше. Рать Вадимова вколачивалась в ворота, вовсю орудуя мечами и топорами, и силы обороны таяли.
Сам Вадим не удержался и выхватил меч, мечтая перерезать паршивую хриплую глотку. За воротами открывалась небольшая пыльная площадь. Забор и слепые стены тесно ставленных домов стискивали ее со всех сторон. Узкая улочка упиралась в большой двухэтажный терем, который соединялся галереей с храмом Хорса. Выскочив на площадь, Вадим сразу узнал хрипуна. Это был херсир, коренастый, малорослый мужичок, сплотивший сильно прореженные ряды защитников крепости.
– Взять Актеву! – заголосил Вадим. – Золотом заплачу!
Началась свалка без правил и предела. На одного защитника Дрэллеборга накидывалось по трое штурмовавших. Вскоре Ардагаст и Прогост привели к Вадиму хрипатого херсира. Он глядел в сторону и улыбался.
– Жить хочешь? – спросил Вадим, поигрывая мечом.
– Да пошел ты… – слетело с разбитых губ.
Вадим подцепил кончиком меча подбородок Актеву и приподнял его.
– Ты не дослушал, – ласково сказал он. – Я тебе предлагаю жизнь. А в обмен ты мне вылижешь задницу. Поработаешь своим поганым языком, и свободен!
– Ярл, – с неожиданной серьезностью ответил херсир, – это тебе не знакомо понятие чести, а нам она ведома. И лучше уж я сдохну, но честь свою сберегу. Понял, собака свейская?
Вадим изо всей силы толкнул меч под горло Актеву и почти отсек херсиру голову. Обернувшись, он крикнул хускарлам и гридням своей дружины:
– Крепость ваша!
Дружина и свеи взревели хором – спелись. Рванули, разбежались по домам, по клетям, спеша хапнуть чужого добра, да не припоздать. Вон, верзила-хускарл растерялся, не зная, в какую дверь ломиться. Стоит как дурак и головой вертит. Сорвался с места и дунул влево. Выбрал…
Вадим неспешно подошел к пленным, которых торопливо вязали Ардагаст с Прогостом. Разные тут были люди, и пожилые, и юные совсем, а глядели на Вадима одинаково – зло.
Подбоченясь, Вадим оглядел повязанных и сказал:
– Вы неплохо дрались, и я, так уж и быть, не стану казнить вас…
– Век помнить будем! – сказал кто-то издевательским тоном, и на лицах пленных заиграли улыбочки. Вадим решил сделать вид, будто ничего не слышал.
– А кто присягнет мне, – возвысил он голос, – того в дружину приму и не обижу в добыче военной!
Из толпы выступил старикан в кольчуге, босой, но в новеньких кожаных штанах. На его седых волосах ярко выделялись кровавые мазки.
– Дозволь слово молвить, ярл, – спокойно начал старик.
– Я – конунг! – вздернул голову Вадим.
Старик покачал головой.
– Конунг – не тот, кто нацепил венец на голову, – сказал он, – а тот, кого люди сами выбрали и над собою поставили. И не потому, что знатен, а потому, что конунг – наипервее первых. Он лучший в дружине, его сами боги по жизни ведут и советом своим дарят, а от того и нам, смертным, их милости перепадает. Вот и верим мы конунгу, и уважаем его, он же люду служит. А ты, Вадим, свеям прислуживаешь… Переветник ты! Боги отвернулись от тебя, одна лишь Хела, владычица преисподней, стоит за твоей спиной. Уходил бы ты, Вадим, с земель наших, пока не натворил великих бед. Или ждать тебя будет после плохой смерти твоей котел с ядом змеиным, в котором вариться тебе до конца света!
Вадим слушал старика и чувствовал, как закипает кровь, как застит она зрачки красной пеленой.
– Убью… – произнес он сдавленным голосом и потянул меч из ножен.
– Убей, – со спокойным достоинством отмолвил старик, – твоя воля! Зажился я, а в Ирии любят тех, кто умер за правду. Руби!
– Прочь! – прорычал Вадим и вернул меч в ножны. – Прогост, гони их отсюда!
Прогост запечалился – так вязал, так старался, и зря? – но не ослушался. Перехватил копье, взял в обе руки и пошел толкать пленников за ворота. Те, изумленные сверх меры, не очень-то и сопротивлялись. Скоро площадь очистилась. Только черные кляксы крови пятнали пыль, да неубранные трупы дожидались божедомов.
