После восхода солнца его сменил Сулев, а Валит заполз в шалаш – наверстывать недоспанное. Ну, долго гоняться за отлетевшими снами ему не пришлось – явился Олдама и скомандовал подъем.
– Живо! – прошипел он. – Сам конунг требует!
– Чего это? – вытаращился Валит.
– Да я почем знаю? Быстро, быстро! Умойся хоть. И причешись! Ходят как чучела!
Валит мигом сбегал к ручью, ополоснул лицо, утерся рукавом и помчался на холм, занятый боярами.
Бояре ставили такие же шалаши, что и простые варяги или ополченцы, – роскошные шатры достались врагу. У самого большого шалаша сидел на бревне Хакон конунг и грелся на солнышке. Перед ним навытяжку стояли Сулев, Веремуд и Ошкуй. Подбежал запыхавшийся Олдама. Валит подлетел следом.
– Все явились? – вопросил конунг.
– Все, конунг, – ответствовал Олдама, – все, кого требовал!
– Тогда слушайте… – Конунг поднялся, упираясь руками в колени, и продолжил: – Послезавтра я всех в бой поведу, а у нас за спиной Гадар! Торчит, как заноза в заднице! Вадим этот… Что ж мне, отводить от войска пару сотен – переветников сдерживать? Короче… Пойдете в Гадар! Явитесь, как простые охотники, мы вам дичи подкинем для верности, шкур – медвежьих, волчьих… В общем, кого набьем. А задача ваша такая – мутить народ! Пугайте гридь Вадимову по-всякому, пусть меж них раздор пойдет да развал. Пусть затревожатся, завертятся… Начнут разбегаться – отлично! И народ подбивайте, пущай они того Вадима на круг призовут, да и гнать велят! Понятна задача?
– Понятна, конунг, – кивнул Олдама.
– Времени, конечно, мало… – покряхтел Хакон. – Ну, да ладно! Что успеете, то и успеете… Ступайте, Перун с вами!
На задание «охотники» вышли на ушкуе. Вернее, с ушкуем. Побросали в него свернутые шкуры, добытые для такого дела в лесу, и поволокли его бечевой по ручью, слишком мелкому, чтобы держать на себе лодку с пассажирами. Выбрались к Олкоге, вплавь миновали пороги Низовые и Пчевские и догребли до самого Гадара.
Гадар величиной не впечатлял, народу тут проживало меньше, чем в Алаборге. Селились как попало, поближе к крепости, что неровным прямоугольником выходила к истоку Олкоги, южною стеной глядючи на просторы Ильмень-озера. Избы жались к крепостным стенам, а дале городились пашенки-огородики, лоскутной нейтральной полосой пролегая между домишками и дремучим лесом. Впрочем, лес за века здорово проредили, к востоку он рассыпался на дубравы, а за травянистой мстинской поймой и вовсе сходил на нет.
– Гляди-ка! – хмыкнул Сулев, отмахивая веслом с правого борту. – Бегают как укушенные!
– Забегаешь тут… – проворчал Олдама.
Валит обшарил берег любопытными глазами. И вправду! Люди на пристани, в бронях или в простых рубахах, не ходили, а бегали, нервно размахивая руками, не говорили, а орали или бранились, впадая в лютость. Так бывает, когда долго трусишь, а тут выходит срок… Все ж понимали, что вышли на распутье, и надо точно выбрать, куда идти дальше. И с кем идти. А веры не было ни в ком… Одни ставили на свеев и гадали, выиграют ли, а другие за правду ратовали, за конунга Хакона, но не потому, что убеждение имели, а по привычке, по старинке. Когда это бывало, чтобы русов били? Готов приводил Эрманарих, бил-бил русов, не разбил! И датчане в Гарды наведывались, и булгары совались, все, кому не лень, пробовали остроту русского меча. И где они теперь? Сгинули! Сопрели их тела, перемешались с палою листвой, удобрили болота, накормили рыб и раков. Так и с этими свеями станется! Так убеждали себя «патриоты», а сомнения все одно оставляли по себе червоточинки…
– К берегу! – решил Олдама, и вся команда дружно погребла. Ушкуй у пристани был не одинок, много тут стояло всяческих кораблишек – соймы стояли, груженные золой и лесом-кругляком, кочи тыкались в вымолы, корабельщики таскали из трюмов круглые горшки с солью.
Ушкуй бортом стукнулся о причал, и Олдама, ловко сиганув на доски, притянул лодку за брошенный канат. Тут же подошли стражники, заранее щуря глаза и налапывая рукояти мечей.
– Кто? – каркнул старшой из них, лобастый здоровяк в кольчуге, усиленной круглыми пластинами на груди. Зеленые порты с заплатками на коленях контрастировали с богатыми сапогами из сафьяна, расшитыми жемчугом. Украл, видать.
– Откуда? – вторил ему молодший, безусый парень в шлеме не по размеру, в кожаном панцире поверх чапана – стеганого халата кочевника.
– Охотники мы! – степенно заговорил Олдама, строя из себя недалекого, туповатого лесовика, коему звери лесные роднее ближних. – Давненько лиц не видали, одни морды! Мучки хотим сменять, соли, там, и ваще…
– Торг в крепости, – пробурчал старшой, – за вход – два даника…
– И где ж мы их сыщем? – вылупился Олдама.
– А то уж не мое дело! – ухмыльнулся стражник.
Олдама очень натурально сплюнул.
– Пошли, по слободке пройдемся, – решил он, – может, сторгуем чего…
Команда вылезла на пристань и нагрузилась шкурами. Валиту достались волчьи. Пристань продолжилась узкой улочкой, что вильнула и запетляла меж домов, неказистых, но крепких, основательных. Зимы здешние худого строения не потерпят, мигом заморозят!
– Олдама, – прогудел Сулев, – влево повороти!
– Это еще зачем? – насупился Олдама.
– Знакомец там проживает, – спокойно объяснил Сулев. – Не продадим шкуру, так хоть займем мелочь!
– Ладно… – проворчал Олдама и скривился с досады. – Надо ж, не подумали денежку взять!
– Что ж не подумал? – сощурился Веремуд.
Олдама ничего не ответил, засопел только.
Знакомец Сулева жил в длинном доме под свежей кровлей, нарезанной из торфа, – даже травка еще не проросла. Сам хозяин сидел на пороге. Он здорово походил на Сулева – такой же обхват могучих плеч, такая же валкая походочка медведя, вставшего на задние лапы. Попадись такому в лапы – мигом заломает…
– Здорово, Олев! – пробасил Сулев.
– Во! – удивился Олев и привстал, сутулый, широкий, косолапый. – Никак Сулев пожаловал! Ты как в наши края забрел? По нужде или…
– Или! – усмехнулся Сулев.
– В дом! – коротко сказал Олев и, будто невзначай, глянул вдоль по улице.
В доме было полутемно и прохладно, приятно пахло травами и сгоревшей смолкой.
– Щас поедим… – крякнул Олев.
– Да сытые мы, – неуверенно молвил Ошкуй, оглядываясь на друзей.
– Вот сейчас и проверим! – ухмыльнулся Олев.
Особых яств хозяин не припас, только холодное вареное мясо да свежие лепешки, которые многие хозяйки в Гардах пекли на манер степняков, раскатывая тесто в тонкий блин. Готовую лепешку складывали и ели, а то и вовсе использовали ее вместо тарелки.
Ошкуй с Сулевом не долго кочевряжились – отчикали себе по хорошему кусцу мяса. Валит решил не отставать от старших товарищей.
