Элени чуть рассеянно слушала наставления учителя: мысли ее уже были заняты предстоящей партией.
Панис и Саак стояли возле окна у боковой стены дома, откуда им было хорошо видно все, что происходило в гостиной. Не слыша разговора, они никак не могли взять в толк, что происходит между Элени и стариком, как вдруг увидели, что к дому приближается некто третий. Они кинулись в соседний кустарник, не подозревая, что он колючий, и оцарапали себе руки по локоть. Это вынужденное бегство обострило ситуацию: Панис превратился в разъяренного быка. Саак проявлял выдержку, но в который уже раз проклял ту минуту, когда ему пришла в голову мысль о слежке.
Когда они вернулись на свою наблюдательную позицию, Панис уже не мог стоять спокойно. Стараясь различить скрытые полумраком фигуры, он приник к стеклу и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, точно собирался попасть в комнату сквозь закрытое окно.
Элени и Коста уже склонились над шахматной доской, возле каждого стоял стакан воды. Коста обдумывал свой дебют. Курос расположился неподалеку и тоже внимательно смотрел на доску.
Саак явно испытывал облегчение. Он ожидал гораздо худшего, чем невинная игра в шахматы со стариками. Он чуть было не расхохотался, но вовремя сдержал себя, увидев, что его приятель пребывает не в столь благодушном настроении. Панис внимательно наблюдал за происходящим в гостиной, думая только о том, как положить конец этой провокации, этому предательству, что совершалось на его же собственной, ему подаренной шахматной доске. Ему хотелось немедленно вмешаться, выразить свое возмущение, взять ситуацию в свои руки. Но что-то его удерживало. Быть может, царящая в гостиной мертвая тишина и уважение, с которым он относился к пожилому хозяину дома, имевшему репутацию мудреца. Сам не зная почему, он молча ждал.
Саак попытался отвлечь его от наблюдения:
— Знаешь, это может длиться часами. Мы тут уже ничего интересного не увидим. Поедем обратно?
Панис отмахнулся в ответ, продолжая следить за малейшим движением в гостиной.
Коста передвинул первую пешку. Элени несколько секунд обдумывала ход аптекаря. По одному перемещению пешки невозможно понять намерения противника, однако Элени выбрала закрытую игру. Сделала зеркальный ход. Сама не заметила, как внутренне успокоилась: партия началась.
Саак отошел от окна. Сделал несколько шагов по саду, наблюдая за улочкой. Ему очень не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел, как он шпионит за учителем. Репутация — это главное в ресторанном деле, и он не может позволить себе никаких сомнительных выходок. Но его опасения, похоже, были напрасны: в это время дня улочка была пустынна. Только полосатый кот да две большие ящерицы грелись на солнышке, чувствуя себя полновластными хозяевами места. Привычно трещали цикады. Армянин то и дело с тревогой поглядывал на Паниса, которого по-прежнему интересовало только то, что происходило по ту сторону оконного стекла. К счастью для Саака, его друг теперь вел себя гораздо спокойнее. Судя по всему, Панис упустил момент, когда он еще мог как-то вмешаться. Посреди игры его появление будет выглядеть совсем уж неуместно.
Саак украдкой взглянул на часы. Они с Панисом торчали здесь уже битый час. Он не рассчитывал так надолго оставлять трактир, но и бросить теперь Паниса одного было бы крайне опрометчиво.
Если бы Элени подняла голову и посмотрела в окно, она увидела бы приникшее к стеклу лицо своего мужа. Но даже когда она отрывала взгляд от шахматной доски, она ничего вокруг себя не видела. Шестьдесят четыре клетки заменили ей окружающий мир.
В этот раз аптекарь играл лучше, чем в прошлый. Несколько дней перед партией-реваншем он потратил на то, чтобы извлечь уроки из своего проигрыша. Аптекарь был человеком гордым, обладал безупречной логикой и мог просчитывать несколько ходов вперед. Курос выбрал его не зря. Элени и аптекарь — оба проявляли осторожность. Элени, не любившая слишком быстро жертвовать фигуры, имела кое-какое материальное преимущество, однако у Косты фигуры стояли на особенно выгодных позициях, и от этого напряжение Элени только усиливалось. Она не могла позволить себе ни малейшей ошибки.
— Мне надо позвонить, — смиренно сказал Саак.
Панис, не отрываясь от окна, согласно кивнул. Отходя подальше от дома, чтобы его не было слышно, Саак размышлял о том, что это его друг там разглядывает с таким интересом, и не находил ответа. По его мнению, там ничего интересного не происходило, даже шахматная доска и та была видна не целиком. Вздохнув, он набрал номер трактира. До его ушей донеслась заунывная мелодия бузуки
[7], прежде чем он услышал голос жены. Саак в самых общих чертах объяснил ей ситуацию и предупредил, что, по всей вероятности, ей придется готовить ужин без него. Вопреки ожиданию, новость была воспринята спокойно.
— Она выигрывает? — только и спросила жена.
Вопрос застиг Саака врасплох. Он не интересовался ходом игры, для него это не имело никакого значения.
— Понятия не имею, — признался Саак и вернулся в сад.
— Она выигрывает? — в свою очередь спросил он у Паниса, по-прежнему приникшего к окну.
Панис вдруг впервые с начала партии оторвался от стекла.
— Откуда мне знать? — раздраженно ответил он.
Саак, сложив руки козырьком, попытался разглядеть, что происходит внутри. Поведение действующих лиц не позволяло понять, на чьей стороне перевес. Курос, на несколько минут покидавший гостиную, вернулся с чашками кофе. Поставил их на стол, бегло взглянул на доску, потом уселся в кресло поодаль, положив локти на подлокотники и сцепив пальцы, да так и остался сидеть в этой отрешенной величественной позе.
Паниса в конце концов смутила обстановка напряженного молчания, царящего в гостиной старого учителя, и он согласился ехать домой, не дожидаясь окончания партии.
Элени была погружена в свои мысли. Игра закончилась патом, однако преимущество было явно на стороне аптекаря. Окончание партии тот встретил едва заметной довольной улыбкой, и все же ему было досадно, что не удалось одержать полную победу над горничной. Курос никаких особенных эмоций не выказал, просто поздравил обоих и довольно быстро выпроводил гостей.
Нельзя сказать, чтобы он испытывал недовольство. Исход партии был не так уж и важен. Элени играла достойно и не позволила Косте сломить ее ожесточенной атакой. Теперь она готова к встрече с другими противниками, она уже не так цепляется за теорию, однако в нужный момент способна выбрать подходящую стратегию. Курос наконец избавился от чувства вины. Несколько дней он не строил никаких планов. Просто наслаждался приятным ощущением легкости.
Элени вернулась к унылой семейной жизни. Панис ничего не говорил ей по поводу шахмат, но и не изменил своего отношения к ним. Он демонстративно продолжал спать в отдельной комнате и холодно обращался с женой. Коридоры гостиницы “Дионис” и веселое щебетание хозяйки были для Элени единственной отдушиной.
