– Тогда не согласитесь ли поужинать со мной сегодня вечером? – В голосе у него вдруг появился какой-то особый пыл.
– Только не в Париже, – ответила Ноэль. – Если нам суждено быть вместе, пусть это случится подальше отсюда.
– Где? – спросил генерал Шайдер.
– Хорошо бы поужинать в каком-нибудь необычном месте. Вы слышали об Этрата?
– Нет.
– Это красивая деревенька в ста пятидесяти километрах от Парижа, недалеко от Гавра. Там есть старинная гостиница, где нам никто не помешает.
– Звучит великолепно, Ноэль. Сейчас мне не так-то легко вырваться, – добавил он извиняющимся тоном. – У меня тут в самом разгаре одно дело...
– Я понимаю, – прервала его Ноэль как можно холоднее. – Давайте встретимся как-нибудь в другой раз.
– Подождите! – последовала долгая пауза. – Когда вы свободны?
– В субботу вечером после спектакля.
– Я все устрою, – согласился он. – Мы сможем слетать...
– А почему не на машине? – спросила Ноэль. – Ведь так приятно прокатиться.
– Как пожелаете. Я буду ждать вас у театра в своем автомобиле.
Ноэль мгновенно приняла решение.
– Мне придется вернуться домой, чтобы переодеться. Не могли бы вы подъехать прямо к моему дому?
– Ваше слово – закон, моя дорогая. Итак, до субботнего вечера.
Через пятнадцать минут Ноэль переговорила с консьержем. Он выслушал ее и изо всех сил затряс головой, энергично протестуя против подобного плана.
– Нет, нет и нет! Я все передам нашему другу, мадемуазель, но он не согласится. Нужно быть круглым дураком, чтобы пойти на это! С таким же успехом он мог бы заявиться в гестапо и попросить там работу.
– Здесь не может быть провала, – убеждала его Ноэль. – Это придумал самый изобретательный человек во Франции.
Во второй половине того же дня, выходя из дома, Ноэль заметила прислонившегося к стене человека, который притворялся, что читает газету. Зима уже вступила в свои права, и на улице было свежо и сухо. Стоило Ноэль сделать несколько шагов, как человек с газетой выпрямился, отделился от стены и последовал за ней, держась на почтительном расстоянии. Ноэль шла размеренно, не спеша, часто останавливаясь перед витринами магазинов.
Через пять минут после ухода Ноэль на улице появился консьерж, посмотрел вокруг, желая убедиться, что за ним нет слежки, остановил такси и велел водителю ехать на Монмартр к магазину спортивных товаров.
Спустя два часа консьерж сообщил Ноэль:
– Он будет у вас в субботу вечером.
* * *
В субботу, отыграв спектакль, Ноэль увидела, что за кулисами ее ждет полковник Мюллер. От волнения мурашки забегали у нее по спине. Все было рассчитано по секундам, и любая задержка могла обернуться гибелью.
– Из зала я любовался вашей игрой, фрейлейн Паж, – сказал ей полковник Мюллер. – С каждым разом она становится все совершеннее.
Его вкрадчивый высокий голос заставил ее отчетливо вспомнить свой страшный сон.
– Благодарю вас, полковник. Простите, мне нужно переодеться.
Ноэль направилась в свою артистическую уборную. Мюллер засеменил за ней.
– Я пойду с вами, – заявил полковник.
Она вошла в уборную. Лысый альбинос не отставал ни на шаг. Он удобно устроился в кресле. Какое-то мгновение Ноэль колебалась, а потом принялась раздеваться прямо при нем. Мюллер бесстрастно наблюдал за ней. Она слышала, что он гомосексуалист, и это обстоятельство лишало ее грозного оружия – сексуального воздействия.
– Воробушек мне кое-что начирикал сегодня, – сказал полковник Мюллер. – Он попытается убежать сегодня вечером.
У Ноэль на секунду остановилось сердце, но она и виду не подала. Она стала снимать грим, чтобы выиграть время. Потом спросила:
– Кто собирается убежать сегодня вечером?
– Ваш друг Исраэль Кац.
Ноэль резко повернулась к нему и только тут сообразила, что сняла лифчик.
– Я не знаю никакого...
Она заметила, как победно засверкали его розовые глазки, и не попалась в ловушку.
– Постойте, – спросила она с притворным безразличием, – вы говорите о молодом враче, жившем при больнице?
– Ага, значит, вы все-таки помните его!
– Смутно. Он когда-то лечил меня от воспаления легких.
– И после самопроизвольного аборта.
Полковник Мюллер произнес эти слова характерным для него вкрадчивым высоким голосом. Ноэль вновь охватил страх. Раз гестаповцы копают так глубоко... Какая она дура, что влезла в это дело. Однако даже рассуждая таким образом, Ноэль понимала, что уже поздно идти на попятную. Машина пущена, и через несколько часов Исраэля Каца ждет либо свобода... либо смерть. А что будет с ней?
Полковник Мюллер продолжал:
– Вы утверждаете, что в последний раз видели Каца в кафе несколько недель назад.
Ноэль отрицательно покачала головой:
– Я никогда не говорила этого, полковник.
Полковник Мюллер посмотрел ей в глаза долгим взглядом, а затем нагло уставился на ее обнаженную грудь, живот и прозрачные трусики. Потом снова заглянул ей в глаза и вздохнул.
– Люблю красивое, – вкрадчиво начал он. – А если вдруг придется уничтожить эту красоту? И все из-за человека, который для вас ничего не значит. Как ваш друг собирается убежать, фрейлейн?
Было что-то жуткое в спокойствии его голоса. Ноэль внутренне содрогнулась. Она превратилась в Аннет, невинную и беспомощную героиню пьесы, которую играла на сцене.
– Я действительно не понимаю, полковник, о чем идет речь. Я бы хотела вам помочь, но не знаю как.
Полковник Мюллер долго гипнотизировал Ноэль своими воспаленными глазками, а затем вдруг резко встал.
– Я научу вас, как это сделать, фрейлейн, – вкрадчиво пообещал он. – И сам получу от этого большое удовольствие.
Он повернулся к двери и напоследок сказал:
– Кстати, я посоветовал генералу Шайдеру отложить эту поездку с вами.
Ноэль почувствовала, что теряет самообладание. Теперь уже нельзя предупредить Исраэля Каца.
– Полковники всегда вмешиваются в личную жизнь генералов?
– В данном случае нет, – с сожалением заметил полковник Мюллер. – Генерал Шайдер не собирается отказываться от своего рандеву.
Мюллер резко повернулся и вышел.
Ноэль проводила его взглядом. У нее бешено билось сердце. Она посмотрела на золотые часы, стоявшие на трюмо, и стала быстро одеваться.
Без четверти двенадцать Ноэль позвонил консьерж и сообщил, что генерал Шайдер уже едет к ее дому. Голос у консьержа дрожал от волнения.
