На следующее утро девушка пошла к директору школы, чтобы уведомить его о своем переходе в одну из омахских школ. Не успела Кэтрин, войдя в его кабинет, открыть рот, как директор сказал:
– Поздравляю тебя, Кэтрин, тебе только что присудили стипендию на учебу в Северо-Западном университете.
Вечером Кэтрин и отец долго обсуждали эту новость и в конце концов решили, что он поедет в Омаху, а Кэтрин отправится в университет и поселится в общежитии студенческого городка. Итак, через десять дней Кэтрин проводила отца на вокзал и попрощалась с ним. Когда они расставались, ее охватило чувство бесконечного одиночества. Было так грустно, что уезжает человек, которого она любит больше всего на свете. Тем не менее ей все же не терпелось, чтобы поезд поскорее тронулся. Кэтрин охватило приятное волнение при мысли о том, что теперь она будет свободна и впервые станет жить так, как ей хочется. Она стояла на платформе и смотрела, как, прижавшись щекой к оконному стеклу, отец старался последний раз взглянуть на нее, – потрепанный, но все еще красивый человек, который по-прежнему верит, что когда-нибудь завоюет весь мир.
Возвращаясь домой с вокзала, Кэтрин кое-что вспомнила и громко рассмеялась. Чтобы добраться до Омахи, отец заказал себе купе в салон-вагоне.
* * *
День зачисления в университет был донельзя волнующим. Для Кэтрин это событие имело особое значение, которое не выразить словами. Ведь перед ней открылись ворота волшебного замка, где лежат бесценные сокровища. Завладев ими, она сможет претворить в жизнь все свои мечты и добиться осуществления своих еще не оформившихся, но честолюбивых замыслов, так долго сжигавших ее сердце. Она обвела взглядом огромный актовый зал, в котором выстроились для регистрации сотни студентов, и подумала: «Когда-нибудь вы все услышите обо мне и будете рассказывать окружающим: „Мы учились вместе с Кэтрин Александер“». Кэтрин записалась на изучение максимально возможного количества предметов, получила место в общежитии и в то же утро устроилась на работу кассиршей в популярную закусочную под названием «Насест», где подавали бутерброды и пиво. Закусочная помещалась напротив студенческого городка. Кэтрин предстояло работать в ней во второй половине дня за пятнадцать долларов в неделю. На такие деньги не пошикуешь, но можно купить все необходимое, включая учебники.
В середине второго курса Кэтрин вдруг пришло в голову, что она, пожалуй, единственная девственница на весь студенческий городок. В детстве и отрочестве она слышала, как подростки обсуждали секс, и долетавшие до ее ушей случайные обрывки фраз на эту тему казались ей замечательными. Однако Кэтрин страшно боялась, что, когда она достигнет половой зрелости, секс уже не будет для нее источником радости. Судя по всему, она оказалась права. По крайней мере для нее так и вышло. Создавалось впечатление, что в университете говорили только о сексе. Его обсуждали в общежитии, на занятиях, в умывальных и в «Насесте». Кэтрин была потрясена откровенностью высказываний.
– Невероятно! Джерри просто Кинг-Конг!
– Ты это о чем, о его члене или мозгах?
– Деточка, ну зачем ему мозги?! Я шесть раз кончила с ним прошлой ночью!
– А ты пробовала с Эрни Роббинсом? Сам-то он мал, а член у него что надо!
– Алекс сегодня назначил мне свидание. Как с ним?
– Да никак. Не утруждай себя понапрасну. На прошлой неделе он завел меня на пляж, стащил с меня трусы и стал лапать. Я тоже пошарила у него между ног и ничего там не нашла.
Все захохотали.
Кэтрин считала подобные разговоры вульгарными и отвратительными, но все же старалась не пропустить ни слова. Это напоминало мазохистское упражнение. Когда девушки рассказывали о своих достижениях в области секса, Кэтрин представляла себя в постели с мальчиком, который занимается с ней самой бешеной, самой неистовой любовью. Она даже испытывала боль в паху и изо всех сил старалась упереться кулаками в бедра, чтобы, причиняя себе физическую боль, заглушить другую боль, душевную. «Боже мой! – думала она. – Я так и умру девственницей, единственной девятнадцатилетней девственницей Северо-Западного университета! Да что там университета, наверное, всех Соединенных Штатов! Девственница Кэтрин! Церковь причислит меня к лику святых, и перед моим изображением раз в год будут зажигать свечу. Что же со мной делается? – убивалась она. – Сама знаешь что, – распаляла она себя. – Никто не предлагает тебе заняться любовью, а ведь этим можно заниматься только вдвоем. Я хочу сказать, если делать это по всем правилам, то нужна пара».
В разговорах о сексе девушки чаще других упоминали имя Рона Питерсона. За свои спортивные достижения он получил поощрительную стипендию, дающую право на учебу в Северо-Западном университете, и там он стал не менее популярен, чем в средней школе. Его избрали старостой курса. Кэтрин увидела его в первый день занятий на уроке латинского языка. Он выглядел еще лучше, чем в школе. Он заметно поправился, и на лице у него появилось суровое выражение зрелого мужчины, которому все нипочем. После урока он подошел к ней, и у нее бешено забилось сердце.
* * *
– Кэтрин Александер!
– Привет, Рон.
– Ты тоже учишь латынь?
– Да.
– Тогда мне здорово повезло.
– Это почему же?
– Как почему? Да потому что я ни черта не смыслю в латинском, а ты у нас гений. Мы с тобой споемся. Что ты делаешь сегодня вечером?
– Ничего особенного. Ты что, хочешь, чтобы мы вместе позанимались?
– Давай-ка пойдем на пляж, чтобы нам никто не мешал. А позаниматься мы сможем в любое время.
* * *
Он уставился на нее.
– Эй!.. Э-э-э?.. – старался он вспомнить ее имя.
От неожиданности она сделала глотательное движение и чуть сама не забыла, как ее зовут.
– Кэтрин, – выпалила она. – Кэтрин Александер.
– Да, точно. Ну как тебе здесь?! Отличное местечко, верно?
Она попыталась придать своему голосу пылкую заинтересованность, чтобы угодить ему, согласиться с ним, расположить его к себе.
– О да, – начала она с чувством, – это самое...
Он разглядывал потрясающую блондинку, ждавшую его у дверей.
– Ладно, еще увидимся, – сказал он и направился к блондинке.
На этом и закончился рассказ о Золушке и Прекрасном принце, подумала Кэтрин. Стали они жить счастливо, он в своем гареме, а она в продуваемой ветрами пещере в Тибете.
Время от времени в студенческом городке на глаза Кэтрин попадался Рон. Каждый раз он был с новой девушкой, а иногда с двумя или тремя. Боже, неужели он никогда не устает, удивлялась Кэтрин. Она все еще надеялась, что в один прекрасный день он обратится к ней за помощью по латинскому языку, но он больше ни разу не заговаривал с ней.
По ночам, лежа в своей одинокой постели, Кэтрин думала о всех других девушках, занимающихся любовью со своими молодыми людьми, и продолжала мечтать о Роне Питерсоне. Она представляла себе, как он раздевает ее, а она медленно снимает с него одежду, совсем как в любовных романах: сначала рубашку, мягко касаясь руками его тела, потом брюки и, наконец, трусы. Он берет ее на руки и несет на кровать. Однако тут ее всегда подводило природное чувство юмора, и, потянув мышцы, Рон ронял ее на пол и падал сам, стеная и катаясь по полу от боли. Идиотка, ругала она себя, ты не можешь нормально заниматься этим даже в мечтах. Может, ей пойти в монастырь? Кэтрин очень интересовало, бывают ли у монахинь эротические сновидения и считается ли у них онанизм грехом. Она также задавалась вопросом, вступают ли монахи в половую связь с женщинами.
