— Я, стал быть, заскочил Мадлен повидать. Тута она, пацан?
— Э-э-э… Нет.
— Щас нет? А когда обещалась быть-то?
— Э-э-э… Позднее.
— Ну, мне дожидаться некогда. Отдашь ей, вроде как от меня. Это заяц. Прям в горшок совать можно. Да скажи, мол, Момо заскакивал. Ну, привет, пацан.
Том смотрел, как машина выруливает со двора. У него отлегло от сердца. Странно, что все так легко обошлось. Этот дядька даже не спросил, что он здесь делает. И как его зовут. Том открыл оставленный ему пластиковый пакет. Дядька не соврал. В пакете лежал заяц, хоть сейчас ставь варить. Правда, там еще и заячья голова лежала. С глазами. А на дне пакета натекло полно крови. Том вздрогнул, так ему стало противно.
Он закончил уборку и расставил вещи по местам. Насыпал Плюхе с Плешкой корму. Те не заставили себя уговаривать и быстро вернулись в дом.
Из цветов Том составил букет. Поставил его в вазу, а вазу на стол. Отступил, чтобы полюбоваться результатом. Получилось очень красиво. К тому же весь дом сиял чистотой. И кошачьей мочой больше не пахло. Вот Мадлен удивилась бы. И конечно, обрадовалась. Том решил, что, если завтра она не вернется, он постарается попасть в больницу. Вечером, после школы. Чтобы сказать ей, что с ее стариканами все в порядке.
Он долго колебался, но в конце концов прихватил зайца с собой. Было бы глупо, повторял он себе, если б тот умер зазря, бедняга. Правда, теперь надо придумать убедительную историю, чтобы объяснить Джос, откуда взялся этот заяц.
Ничего, дорога впереди длинная, он что-нибудь сочинит.
17
Том остается один
Но ему ничего не пришлось сочинять. Потому что, когда он пришел, Джос дома не было. Она забегала днем забрать кое-какие вещи и оставила ему на столе записку. В записке оказалось видимо-невидимо орфографических ошибок. Он сильно рассердился. На полях выставил оценку: 3 из 10. А рядышком большими буквами написал «Очень плохо!» и подчеркнул.
Томик!
Я уизжаю на море з друзьями. Всево на читыре дня. Не волнуйся. Мы вернемся в воскресенье вечиром. Если будут праблемы, можеш взять немного денег сам знаиш где. Но только если правда нужно, конечно.
Будь умницей. Цылую, Джос.
Он ведь объяснял ей правило про спряжение глаголов! И словарные слова заставлял учить наизусть! По сто раз одно и то же повторяли!
Он выскочил на улицу. Его так и подмывало пнуть что-нибудь ногой, врезать по подпоркам вагончика, по расшатавшемуся навесу, по стволу засохшего дерева… Дать выход обиде, чтобы не расплакаться. Но что толку кипятиться? Она не услышит. Она уже далеко. К тому же ей плевать, что он не любит оставаться один так надолго. Иначе, конечно, она бы не уехала. А что ему страшно по ночам в этом прогнившем вагончике, так это ее только смешит. Она иногда называла его неженкой, просто чтобы подначить. Раньше, когда они жили в квартире, он не так боялся. По крайней мере, там была настоящая дверь. Вся из дерева. Не то что эта. Эту и на щеколду закрывать смысла нет. Чуть-чуть приналег плечом, и — крак! — входи кто хочет. Правда, если не считать двери… Жить в той квартире было не так уж весело. Зато здесь! Соседские огороды, речка, вокруг полно места, чтобы играть. И потом, можно куда хочешь ездить на велике: выбирай дорогу, какая нравится, и кати себе на здоровье. Но иметь настоящий дом, с настоящей ванной и настоящим туалетом, и у каждого по комнате… Это было бы супер!
В конце концов желудок напомнил ему, что он уже давно ничего не ел. И он пошел искать поваренную книгу. Открыл ее на «Кролике». Кролик в сметане. Жалко, сметаны нет. Кролик с оливками. Но оливок тоже нет. Кролик с горчицей. Ага, горчица есть, но в рецепт опять-таки входит сметана. И к тому же кролика надо резать на куски! Вот уж нет!
Он закрыл книгу и вытащил большую чугунную кастрюлю. Обжарил две луковицы и две морковки, которые у него еще оставались. Сунул нос в травы, которые Джос повесила сушиться, выбрал розмарин. Досчитал до десяти, бросил туда зайца и быстро накрыл крышкой, чтобы не видеть голову. А потом уселся снаружи на ступеньках вагончика, дожидаясь, пока будет готово. Тихонько подошла курица. Скосила на него глаз. Он дал ей морковные очистки и горстку риса. Ей понравилось: она склевала все без остатка.
Том один умял половину зайца. Давно он так не наедался. Помыл посуду и прибрался в доме. Потом вышел на улицу и пешком отправился кое-куда. Шел долго, пока не добрался до заброшенной риги. И забрал оттуда старое ружье, которое Джос велела ему вернуть туда, где взял. Когда наступила ночь, он впустил курицу, придвинул стол к двери и улегся. Со старым незаряженным ружьем под кроватью. И включенной лампочкой.
18
Посещение больницы
В тот день пропуска посетителям выдавала секретарша, только что принятая на работу. Тому крупно повезло, потому что она обожала детей. Нет, ты подумай, до чего симпатичный парнишка, да еще с букетиком совершенно увядших полевых цветов, сидит, бедолага, один посредине огромного холла, видно, растерялся. А какой хорошенький…
— Так как зовут твою прабабушку, дружок?
— Мадлен.
— Мадлен, а дальше?
— Понимаете… Это не совсем моя прабабушка. Это прабабушка моего приятеля, так что…
— Понятно. Но как ее фамилия?
— Ну… Я не знаю.
— А зачем же ты к ней пришел?
— Чтобы отдать ей цветы.
— Отлично. Значит, ты ее знаешь?
— Да, но не очень хорошо. Я хожу к ней домой каждый день, кормлю ее собаку и кота, пока она здесь, в больнице. Вот и все.
— Да что ты? Большая ответственность для такого маленького мальчика, как ты. Ну надо же!
— Она меня сама попросила.
— Ладно. Будем действовать по порядку. Ты хоть знаешь, в какой день она поступила?
— Неотложка приезжала в субботу.
— Сейчас посмотрим.
Наконец она нашла список пациентов, доставленных службой неотложной помощи. В ту субботу поступило всего три женщины. Но ни одну из них не звали Мадлен. И ни одной не было сто лет, как полагал Том. Его это обескуражило. Тогда секретарша объяснила, что неотложка могла отвезти ее в другую больницу. Хотя, по ее мнению, это было бы очень странно. Тут Том опустил голову и засопел носом. Растроганная до глубины души, девушка не пожалела усилий, чтобы ему помочь. Обзвонила все отделения, одно за другим. И в конце концов наткнулась на медсестру из гериатрии, которая ответила, что у них есть пациентка, называющая себя Мадлен, хотя она зарегистрирована совсем под другим именем. Тем, что значится в ее документах, естественно. Она здесь уже шесть дней. И ей девяносто три года. Палата 23.
Том постучал.
Увидев, что дверь открывается, Мадлен наклонилась вперед, прищурила глаза и скорчила гримасу. Так и застыла на несколько мгновений. Зато, когда она его наконец узнала, лицо ее осветилось и расплылось в улыбке. Но она поскорей прикрыла рот ладонью, вспомнив, что не надела вставную челюсть.
