Слишком взволнованная для того чтобы уснуть, Елизавета периодически оставляла свою кровать для того, чтобы взглянуть на других животных, приходивших к водопою в ночное время. Утром она позавтракала яичницей с беконом и угостила павианов бананами. Незадолго до полудня, одетая в абрикосового цвета блузку и коричневые брюки, Королева Великобритании, не подозревая о своем высоком положении, воодушевленная всем происходящим, покинула домик, пообещав себе, что обязательно вскоре приедет в это место с отцом. «Ему бы это очень понравилось!» — сказала она.
Вернувшись в дом, сделанный из кедрового дерева (свадебный подарок жителей Кении), Елизавета и Филипп приняли ванну, отдохнули и сели обсуждать необходимость срезать несколько веток эвкалипта, которые загораживали им вид на заснеженную вершину горы Кении. Они и не подозревали о том, что вся их жизнь уже больше никогда не будет столь безмятежной, а проблемы появятся куда более серьезные.
Была еще первая половина дня, когда Филиппу сообщили новость (ему позвонили по телефону из местной газеты), которая потрясла его до глубины души. Он отправил посыльного, чтобы тот получил подтверждение о событиях из Лондона, затем молча отвел свою жену к берегу реки, где сообщил ей о том, что её отец скончался. Королева вернулась в домик, опираясь на руку мужа, потрясенная, но с чувством полного самообладания. Весь вечер она занималась мириадой различных дел для долгого возвращения на родину.
В 17:30 Елизавета в последний раз прогулялась вокруг участка с Филиппом, затем села в машину, чтобы отправиться в аэропорт Нануки. Через несколько минут после взлета пилот самолета поймал сообщение по радио – это были соболезнования премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля, после чего Елизавета наконец разразилась рыданиями.
Британия с нетерпением ждала прибытия своей новой Королевы. Это был удивительный момент; во всей стране была почти мертвая тишина. «Я никогда не видел Площадь Пикадилли такой тихой», сообщил лондонский швейцар. Всего четыре месяца назад подданные короля Георга VI сильно переживали по поводу его ужасной операции и медленного восстановления. Затем, всего неделю назад, они увидели его в новостной кинохронике и на фотографиях, на которых он выглядел довольно крепким – он весело махал дочери на прощание в аэропорте Лондона. Несмотря на общее изможденное состояние, они чувствовали волну облегчения в связи с очевидным улучшением его здоровья. Сам отъезд наследников обнадеживал – принцесса бы никогда не предприняла такое длительное путешествие, если бы знала, что выздоровление её отца проходит плохо. Но, к сожалению, Елизавета знала не больше, чем они.
В то время как новость о смерти Короля распространялась все дальше за пределами Лондона, у многих она вызывала замешательство и неприкрытое недоверие. «Прекратите распространять подобные слухи», сказал довольно крепкий полицейский у ворот Сендригхэма раннему репортеру. Даже после того, как слухи получили официальное подтверждение, о чем заявил канал Би-би-си, а также были запущены экстренные выпуски газет, многие по-прежнему отказывались в это верить. «В конце концов, – заявлял один возмущенный лондонец, – господин Черчилль ведь этого не озвучил!». «Это неправда!.. – плакала пожилая женщина, увидев черные заголовки газет в киосках Лондона, – это не может быть правдой!»
Но это было так, и осознание произошедшего постепенно спускалось на британскую столицу. Тишина, прерываемая лишь вялым движением по улицам и мрачным звоном церковных колоколов, опустилась на город. Юнион Джеки колыхались на половине флагштока (были приспущены). Магазины и фабрики были закрыты по всей стране; канал Би-би-си отменил все передачи после главного официального заявления; театры и кинотеатры отменили все сеансы; торговля на фондовой бирже остановлена на один день. Единожды прозвучал прославленный колокол Лютин Белл, веками возвещавший знаменательные вести, и прекратилась всякая деловая активность. Даже знаменитый комедийный театр Виндмилль, который славился тем, что никогда не закрывался, в том числе во время битвы за Британию (крупнейшее авиационное сражение Второй мировой войны, продолжавшееся с 9 июля по 30 октября 1940 года), закрыл свои двери.
Многие лондонцы инстинктивно направились к Букингемскому дворцу, где стояли часами под холодным мелким дождем, несмотря на то, что ни одного представителя королевской семьи в резиденции не было. Другие собрались на Даунинг Стрит, 10 – возле дома премьер-министра; возле Кларенс Хаус (вестминстерская резиденция членов британской королевской семьи); возле дома Елизаветы и Филиппа; возле Мальборо-Хаус королевы Мари; а также возле темного, обветшавшего Сейнт-Джеймсского дворца, в котором позже будет объявлено о новой Королеве. Они не ждали шоу; никакая торжественная церемония или представление не ожидались в ту ночь, – люди просто почувствовали, что должны быть там.
Авторитет короля Георга VI в Великобритании и за её пределами был настолько велик, что его смерть люди воспринимали как личную потерю. Он был простой, скромный, но в то же время сильный духом человек. С ним британцы преодолели немецкие бомбежки и в конце концов оказались в числе победителей Второй Мировой войны. Их король был всегда с ними, люди привыкли к этому. Не только в самой Великобритании, но и в других странах к нему проявляли уважение. Из многих стран поступили телеграммы со словами соболезнования британскому народу, в том числе из Советского Союза. На советском посольстве, расположенном на холме Яникул в Риме, флаг СССР был приспущен до половины флагштока даже раньше, чем флаг Великобритании. В Каире, где черные и обуглившиеся руины напоминали о ненависти Египта ко всему английскому, король Фарук объявил четырнадцатидневный траур в честь скончавшегося английского короля. В Индии, чье республиканское правительство давно забыло, что такое английская корона, были закрыты восточные базары и объявлен одиннадцатидневный траур. В Дублине, на углу одной из улиц, стояла ирландская старушка и плакала – она прочла, что умер английский король. А президент Ирландии Шон О'Келли собирался принять участие в похоронах человека, чья корона была символом традиционного угнетения его народа.
Официальные сообщения о соболезновании были направлены королевским родственникам усопшего из Парижа, Стокгольма, Осло, Рио-де-Жанейро, Копенгагена, Вашингтона, Нью-Йорка, Гааги и других значимых городов мира. Залп из 56 орудий (по одному на каждый год жизни покойного короля) прогремел на Тауэр-Хилл; кроме того, выстрелы были сделаны с каждого военного английского корабля, которые находились почти на всех семи морях. В Мельбурне (Австралия) несколько звонарей услышали новость о кончине короля, в то время как они репетировали приветственный веселый колокольный звон в честь Елизаветы и Филиппа, после чего колокольный звон стал траурным.
Несмотря на то, что шокирующее событие сильно изменило спокойное ежедневное течение жизни, «новое настоящее» уже дало о себе знать. Король умер, но корона осталась, и она безотлагательно должна была быть водружена. В верховном суде Лондона советник короля Гарольд Шеферд как раз закончил допрос обвиняемого, когда пришла весть. Суд отложил дело. Десять минут спустя адвокат продолжил работу уже в качестве Советника Королевы. В другом лондонском суде художники, делавшие надпись «Скамья Короля», были вынуждены в срочном порядке переделать её на надпись «Скамья Королевы».
