Это было так… мило. Смешно и мило.
Совершенно не хотелось глумиться.
Оказалось, что она играет в шахматы, и играет совсем неплохо. Идеальный партнер — достаточно сильный, чтобы заставить меня поломать голову, но недостаточно опытный, чтобы выигрывать слишком часто.
Забавно, но хоть сеньорита и ненавидела связавший нас артефакт, она полюбила оборачиваться кошкой. Возможно, так ей было теплее. Зима вышла на редкость лютой и снежной для Дал Риады. Почти как во фьордах Ундланда.
Она настолько свыклась со своей кошачьей половиной, что порой даже приходила ко мне на колени в этом облике. Сворачивалась клубочком, со снисходительным высокомерием щурила глаза, не выпрашивая, но требуя ласки. Так, как умеют это делать лишь кошки. Я запускал пальцы в густой мех или чесал ее за ушком.
Единственная форма близости, которой она дозволила быть между нами.
Я старался не думать о странности этой то ли дружбы, то ли пародии на семейную жизнь. Словно слишком пристальный взгляд мог разрушить что-то хрупкое, но бесконечно важное…
* * *
— Зачем я здесь, Элвин?
По ее лицу я сразу понял: сейчас начнется один из тех «серьезных разговоров», которые я искренне ненавижу.
— Уточните вопрос, сеньорита.
— Зачем я в твоей жизни?
Я пожал плечами:
— Зачем вообще все вокруг? Философия — это не ко мне.
— Когда ты забрал меня из дома отца… После всех тех обещаний и зловещих намеков я ждала чего-то ужасного. Насилия, пыток, издевательств…
— Хочешь сказать, что тебе не хватает издевательств? Хорошо, сегодня за обедом не получишь сладкого.
Но сбить ее с настроя было нелегко.
— Ты понимаешь, о чем я. И ведь дело не в доброте. Я знаю, что ты умеешь быть по-настоящему жестоким.
— Я не понял, леди. Это — скрытая просьба выпороть вас розгой по примеру папаши Рино?
— Почему ты не мстишь?
— Мстить? О боги, за что? Вы про тот идиотский розыгрыш? Да я уже и забыл про него.
Франческа привычным движением оттянула ошейник на горле:
— Тогда зачем я тебе?
— Потому что я так хочу.
Она надулась:
— Как-то мелочно. Как будто у тебя не хватает духа на настоящее злодейство, вот и держишь меня заложницей.
— О да, страдания ваши в плену безмерны, — пропел я. Этот разговор начинал по-настоящему злить. — Нужно следить, чтобы дюжина брауни достойно выполняла домашнюю работу, сопровождать меня, когда я иду развлекаться. И самое ужасное — решать, на что потратить гору денег. Да вы просто мученица, сеньорита.
Франческа покраснела. Я уже надеялся, что она захлопнет свой прекрасный ротик, но нет:
— Если я такая неблагодарная тварь, почему бы тебе не отпустить меня?
— Все, леди, вы меня достали! Я и правда какой-то слишком добренький в последнее время, непорядок. Рискую утратить репутацию злодея. Так что быстренько пошла и почистила мои сапоги. И да — будешь делать это теперь регулярно. Прибавь к своим ежедневным обязанностям.
Она почистила сапоги кремом для бисквитов. Стерва!
Франческа
В Элвине все слишком: слишком красивый, слишком богатый, слишком могущественный, слишком много всего знает, слишком самоуверенный, слишком властный… Рядом с ним я как беспомощный ребенок, маленькая девочка. Мне совсем не нравится быть такой.
А когда он забывает обо мне, чтобы сконцентрироваться на чем-то ином, я снова чувствую себя заброшенной игрушкой.
Тогда я злюсь. Не потому, что у него есть иная жизнь, о которой мне мало что известно. Скорее потому, что у меня такой жизни нет.
Он — солнце, я — лишь один из многих спутников.
Часть той иной жизни — культисты. Он иногда упоминает их. Чаще — с досадой. Иногда уезжает «на охоту», как он любит шутить. Пропадает где-то целый день, возвращается злой, запирается у себя в комнате или идет тренироваться со шпагой, вымещая ярость на невидимом противнике.
Неуловимый лорд-командор стал его навязчивой идеей.
— Я найду его, вот увидишь, Франческа. Разыщу ублюдка, даже если на это потребуется двадцать лет!
По его приказу Тильда рассказала мне о подвалах Ордена. Очень сухо и скупо, но мне потом неделю снились кошмары.
Хорошо, что Джованни больше не имеет отношения к этой мерзости.
Порой Элвин уходит вечером, чтобы вернуться лишь под утро, и тогда от него пахнет женщинами. Женщинами-фэйри. Чаще всего той самой — цитрус и миндаль. Но не всегда.
Я предпочла бы ничего не знать об этой части его жизни. Не получается. Запах висит в воздухе, вторгается, недвусмысленно рассказывая, где был и что делал мой хозяин. И когда я утром спускаюсь по лестнице в облике кошки, а он поднимается мне навстречу — довольный, с блудливой улыбкой на лице, я отчего-то чувствую ослепительную, животную ярость.
Иногда я даю ей волю.
Маг в ответ благодушно отшучивается и уходит к себе. Спать. А я остаюсь гадать, что на меня нашло?
Какое мне дело до Элвина и его любовниц?
Я слишком много об этом думаю, но не думать невозможно. Особенно после всего, что рассказала о нем Кайла. Я стараюсь убедить себя, что это — лишь грязные сплетни. Иногда даже получается.
Так неправильно! Я не могу, не должна все время жить его жизнью. Нужно, обязательно нужно найти что-то свое. Что-то, что будет принадлежать только мне. Не вышивание, не надзор за брауни и не чтение романов. Что-то настоящее.
* * *
Томас милый, а я — эгоистичная дрянь. Совсем задурила мальчишке голову.
Странно, он старше меня на девять лет, а кажется, будто наоборот. Должно быть, испытания и страдания, что выпали на мою долю за последние полгода, состарили меня.
В зеркале это, впрочем, совершенно не отражается.
Я придирчиво изучаю себя в маленьком карманном зеркальце и одобрительно киваю.
Неплохо!
Если бы могла, всегда смотрелась бы не в зеркала, а в глаза Томаса. Ох, как приятно ловить на себе подобный мужской взгляд.
Вот бы Элвин посмотрел на меня так — с восхищением, безмолвным обожанием, как на богиню. Хоть разик.
Я бесстыже кокетничаю со стряпчим, когда удается выбраться в город без мага. Это маленький кусочек моей жизни, который не принадлежит никому, кроме меня.
Уверена: Элвину, если он про него узнает, это ну очень не понравится. Но ему ведь необязательно знать?
С Томасом легко. Рядом с ним я чувствую себя в безопасности. Чувствую, что контролирую происходящее.
Если бы еще можно было не врать…
