— А как вы оказались в Рондомионе, миссис Ваноччи?
Я опять сочиняю гладенькую ложь. Рассказываю, как вышла замуж и покинула родной край, но муж умер.
— Должно быть, вам нелегко одной в чужой стране, — говорит он. — Отчего вы не вернетесь домой?
— У меня нет дома, — хочется плакать, когда я признаюсь в этом.
Потому что это правда.
Рино больше не дом мне. Даже сними завтра Элвин ошейник, я не вернусь в Разенну. Что ждет меня там? Сплетни и суеверные взгляды? Клеймо подстилки мага? Монастырь для бывших блудниц? Или, что еще хуже, отцовские планы, как повыгоднее продать меня в очередной раз?
У меня нет дома. Некуда бежать.
— Пожалуйста, не расстраивайтесь, — умоляюще шепчет Томас и смотрит на меня взглядом побитого щенка.
* * *
Мидст.
Морозный воздух несет запахи костра, грога и имбирных пряников. В моих волосах запутались снежинки, и подол платья весь мокрый от снега. Лицо раскраснелось и горит. А еще с непривычки ужасно болят ноги.
— Не могу больше! — падаю в сугроб. Как простолюдинка.
Была бы здесь вдова Скварчалупи, ох бы мне и досталось.
— Тю, неужели сдашься? У тебя только-только начало получаться, — Элвин объезжает меня по кругу. Я с завистью слежу за тем, как уверенно он держится на льду.
Что за пыточный инструмент эти коньки, право слово!
Неуклюже пытаюсь подняться.
— Я все себе отбила.
— Ну, прямо так и все. А если проверить, — он делает вид, будто собирается проверять прямо здесь. Я с визгом отскакиваю и снова валюсь в сугроб.
— Ну правда: у меня синяки на коленках.
— Возражение не принимается. Дома много мази из надожника, хватит вымазать тебя целиком. Вставай! — он вздергивает меня за плечи. И умудряется при этом не упасть.
— Вот сломаю ногу, тогда ты пожалеешь, — бурчу себе под нос, но он слышит и смеется.
— Если сломаешь ногу, у нас есть Джанис.
— Он уехал.
— К Большой игре вернется. А пока полежишь, подумаешь о своем поведении. Фи, сеньорита, — он ловит меня за запястье прежде, чем я успеваю его стукнуть. — Неужели вам не объяснили, что леди не полагается драться?
Голубые глаза близко-близко. Смеются.
Мидст.
Над костром поднимаются колючие искры, улетают в небо. От пьяного и сладкого грога становится еще жарче, я порываюсь снять шарф, но Элвин укутывает меня обратно и ворчит:
— Как ребенок, честное слово. Заболеешь — отпаивать травками не буду.
Еще теплый пряник пахнет имбирем и корицей.
— Кусайте аккуратнее, сеньорита. Там вполне может оказаться монетка. Счастливый пряник для счастливого обладателя лишних зубов.
Мидст.
Площадь города на Изнанке в сиянии огней. Горячий воздух от свечи наполняет шар из тонкого, тончайшего шелка. Оранжевого, точно маленькое солнце.
Шарик живого света распрямляется и трепещет в наших руках, рвется вверх. Заговоренная свеча мигает, но не гаснет на ветру.
— Когда отпускаешь, нужно загадывать желание. Одно.
— Одно на двоих?
— Просто одно, — Элвин пожимает плечами. — Загадывай ты. У меня и так все есть.
Я закрываю глаза, жмурюсь, выдыхая облачко пара и беззвучную страстную просьбу — небесам или молчаливым мертвым богам.
Услышат ли?
Мы разжимаем пальцы. Маленькое солнце медленно уплывает в небо цвета индиго, парит там в окружении разноцветных собратьев.
— Что загадала?
— Не скажу!
Мидст…
Над дворцом княгини выстроились в круг огоньки. Совсем такие же, как тот, что я недавно отпустила в небо. Только мой был дикий, а эти — ручные. В их танце угадывается строгий, совершенный порядок и выверенная гармония.
А сам дворец…
В ледяных наплывах, в тончайшем снежном кружеве. Вход — пасть дракона, скалит клыки-сосульки. Подсвеченные багряным и алым химеры по крышам. Вылепленные из прозрачного льда, они как стеклянные фигурки марунских стеклодувов, только в сотни раз больше.
И сад невиданных снежных цветов и деревьев.
— Иса любит украшать свой дворец и город, — насмешливо замечает маг в ответ на мое восхищенное «Ах!».
За огромными окнами, закрытыми прозрачными стеклами безупречной чистоты и небывалых размеров, — бал. Как церемонно движутся огоньки над дворцом, так не менее церемонно вышагивают фэйри внутри. Поклоны, изящные па незнакомого мне танца. Кавалеры и дамы в масках, струящийся атлас и мерцающий бархат платьев непривычного покроя, блики свечей на полированном до зеркального блеска паркете.
Восторженно ликуют скрипки, им вторят флейты, арфы. И низкие, печальные голоса виолончели и гобоя бередят душу.
Как могла бы я танцевать, следуя за пением скрипок.
Как пошло бы мне такое платье — удлиненный силуэт и простой крой, без лишней вычурности, без фижм, оборок, каркасных юбок. Шлейф, рукава-крылья, декольте в пене белых кружев…
— Красиво, — выдыхаю я, и в одном этом слове звучит все. И восхищение, и зависть, и желание быть там, внутри, среди танцующих пар.
И что бы я делала там в рабском ошейнике, без маски и роскошного платья? К тому же я не знаю этого танца.
— Да, Исе нет равных в искусстве красиво убивать время. Праздность, но не пресыщенность. И безупречное чувство стиля. Хотя, — он слегка морщится и показывает на ледяного дракона, — это, на мой вкус, уже на грани.
— Почему ты не там? — я киваю на дворец.
Киваю и вспоминаю слова Кайлы.
Неужели Элвин и правда… Не ее ли духами пропахла его одежда?
Цитрус и миндаль.
— Эти балы увлекают первые раз двадцать, потом приедаются. Одно и то же. А когда мне скучно, я становлюсь просто очаровашкой. Ну, ты знаешь. Так что пропустил праздник из уважения к княгине, — в его голосе звучит неприкрытая насмешка. — Она устала разбирать последствия моих попыток развлечь себя самому.
— Могу представить, — я и правда представляю себе это мгновенно и в красках. Становится смешно. Все-таки Элвин неисправим. — А… какая она? — решаюсь я задать вопрос. — Красивая?
— Княгиня Иса? Красивая. Очень. Одна из самых красивых женщин, что я встречал. И самая величественная…
Значит, правда… Княгиня и Элвин…
— Ею нельзя не восхищаться, — задумчиво продолжает маг. С такой интонацией на прошлой неделе он восхищался чучелом тамерской кобры. — Иса никому и никогда не позволяла указывать себе, что делать. Ни в чем. Ты слышала ее историю? Нет? Очень поучительно. За долгую жизнь чадолюбивый Трудгельмир наплодил штук тридцать детей. Законных и не очень. И полюбил играть с отпрысками, объявляя то одного, то другого наследником.
